Навеки не твоя - Эмили Уибберли

Его слова заставили меня посмотреть глубже, заглянуть за злость в его голосе. Энтони редко говорит о таких вещах, но я понимаю, что ему нелегко. И я знаю, как много для него значил сегодняшний вечер. Конечно, его сердце разбито.

– Мне очень жаль. Я думаю, у тебя будет второй шанс с Эриком, – говорю я мягко.

– Я знаю, что ты так думаешь. Ты просто не понимаешь. Легко говорить себе, что все будет хорошо, когда на самом деле внутри ты уже смирился с поражением.

Я чувствую, как подступают горячие злые слезы. У меня нет аргументов, чтобы возразить Энтони. Может, я и смирилась, и может, это неправильно. Но прямо сейчас я не знаю, как можно иначе.

– К черту. – Я слышу, как дрожит мой голос. – Я стараюсь тебя поддерживать. Стараюсь помогать. Но забудь об этом. Ты не хочешь поговорить. Ты просто хочешь выместить на мне злость от неудачи.

Хватая сумку, я вспоминаю, что позади еще Оуэн.

– Пойдем, Оуэн, – говорю я на пути к двери. Кажется, я успела заметить, как он бросил Энтони извиняющийся взгляд, и я следую по стопам Эрика.

* * *

Мы едем домой молча, в многослойном коконе всего того, что осталось невысказанным. Оуэн избегает моего взгляда, и мы обмениваемся скомканными прощаниями, когда я подъезжаю к его дому.

Окна моего дома не горят, когда я паркую машину у фасада. Я вхожу в дверь и иду мимо каких-то следов семейного творчества прямо в свою комнату. С большим трудом сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть дверью. Меня терзают не только мысли об Энтони и Оуэне. Есть и более эгоистичная причина – то, что я расплакалась у них на глазах, а я не из плакс.

Мне лень даже включать свет. Я сразу направляюсь к постели. Но зарывшись в одеяло, я не могу уснуть. Я прокручиваю в голове слова, брошенные мне Энтони. Он сказал такое, что друзья не должны говорить, даже когда злятся.

Но они прозвучали горькой правдой. Может, Энтони и прав. Я всегда думала, что меня бросают. Так думать легче в каком-то смысле. Это вне моего контроля – удобно тем, что предсказуемо. Безысходность стала моим ключом к тому, чтобы справляться с неудачами.

Но вдруг это уже стало чем-то большим? От этого вопроса подступает тошнота. Что, если в какой-то момент способ справляться превратился в цепь на моей шее, которая тянет меня туда, куда я не хочу? Я начинаю ощущать, что мой пессимизм не может помогать моим романам, что бы с ними ни происходило. Что, если это не меня бросают, а я просто недостаточно борюсь за сохранение отношений?

Я поворачиваюсь лицом к стене, пытаясь утихомирить ураган в голове. Сейчас, ночью, со свежими воспоминаниями о том, что случилось с Энтони, точно не время теребить эти вопросы, хотя и избавиться от них мне сложно.

Кое-что мне нужно сегодня успеть сделать. Я не должна была приставать к парню, у которого есть девушка, когда у меня самой чувства к другому – и неважно, насколько тот парень вдумчивый, чувствительный и остроумный. Я тянусь к тумбочке за телефоном и пишу сообщение Оуэну.

«извини за сегодня. до энтони»

Он не отвечает, и я невольно вспоминаю, как быстро пришел ответ тогда, на предложение пойти к Энтони. Может, он просто укладывает братика спать, говорю я себе. Я пытаюсь перестать об этом думать, но проходит двадцать минут, а я все не могу заснуть, беспокоясь, что в один вечер потеряла двух друзей.

«надеюсь не испортила наши отношения», – печатаю я, не сдержавшись, и через секунду добавляю: «ты хороший друг». И отправляю.

На этот раз ответ приходит через пару минут.

«Ты тоже хороший друг. Не за что извиняться…»

Я чувствую, как выдохнула с облегчением. Как вдруг получаю второе сообщение:

«Тебя можно понять. Я же очень сексуальный монах».

Я смеюсь, и боль немного отпускает. Я отвечаю ему:

«самый секс. скорей бы тебя увидеть в рясе».

На заре я веду машину по грунтовой дороге к месту, где Маделайн в смс назначила встречу для высадки деревьев. По обеим сторонам густой лес, и мамин старый «фольксваген» буксует на рассыпанных камнях. Я заезжаю на вершину холма, и передо мной расстилается горизонт, подсвеченный розовым светом рассветного солнца.

Он прекрасен. И я его ненавижу.

Я отнимаю одну руку от руля, чтобы потереть заспанные глаза. Только ради Маделайн я готова подняться в пять утра в субботу и отправиться на природу. Я замечаю на обочине ее машину, на условленном месте, и ставлю свою рядом.

Входя в лес, я накрываю голову шарфом поверх лохматого хвостика. Октябрь уступает ноябрю, и уже холодно. В звонком утреннем свете виднеется мое дыхание, что удручает. Я слышу впереди шорох листьев, и секунду спустя до меня доносятся голоса. Поверить не могу, что Маделайн еще кого-то убедила присоединиться.

Когда я выхожу на полянку, то вижу на ней горстку волонтеров, работающих лопатами, и Маделайн среди них, с головой, склоненной над выкопанной ею же ямой. Она выглядит куда лучше, чем допустимо в такую несусветную рань, да еще и в лесу, с голубой банданой, повязанной с идеальной небрежностью поверх аккуратного пучка, и мешковатой ветровкой, которая каким-то образом хорошо на ней сидит. Она не замечает, как я подхожу.

– Ты знаешь, – говорю я, и Маделайн вскидывает голову, – это прекрасно. Каждый раз смотрю на лес и думаю – вот бы сюда деревьев-то добавить.

Она закатывает глаза. Ухмыляясь, она хватает тоненький саженец рядом с ямой и опускает в нее.

– Это чтобы заместить зелень, погибшую из-за того, что пара идиотов напилась и устроила пожар на пикнике. – Теперь, услышав это, я замечаю, что земля и правда покрыта пеплом. – Кроме того, – продолжает она, прихлопывая землю вокруг деревца, – это отлично выглядит в заявлении в колледж.

Она выпрямляется и достает из заднего кармана совочек. Протягивает мне с ожиданием. «Она что, серьезно?»

Я демонстративно надуваю губы.

Она не настроена шутить. Одна бровь изгибается, Маделайн машет совком в воздухе, и в меня летит земля.

– Ладно, ладно, – бурчу я. Мы подходим к следующему саженцу в метре от первого. Повторяя действия Маделайн, я опускаюсь на колени и вонзаю совок в землю, понятия не имея, что делать. Вдалеке я слышу галдеж какой-то лесной зверюшки. Маделайн же отлично знает, что делать, и она уверенно выкапывает большой кусок земли одним движением.

– Тебе не надоедает быть такой идеальной? – спрашиваю я, глядя на нее.

Я это хотела сказать в шутку, но она морщит нос: