Не время умирать - Ян Валетов

– Сначала, – сказал Тим, возвращая Проводнику такую же приторную улыбочку, – докажи, что мы партнеры, а не пленники.

Проводник отступил на шаг и мотнул головой.

– Ладно. Пошли.

Идти пришлось далеко.

Они то поднимались по лестницам, то ныряли вниз, в сырость подвалов. Стейшен был изрыт старыми тоннелями вдоль и поперек, как ствол высохшего дерева древоточцами. Галереи следовали за переходами, выкрошенные за десятки лет ступени вели в сумрак и снова выводили на свет, коридоры с низкими потолками внезапно превращались в огромные залы, где под сводами, попискивая и стеная, кружились летучие мыши.

Тиму подумалось, что Проводник ведет их к знахаркам окружными путями. Он перестал ориентироваться в самом начале пути и надеялся только на то, что Бегун не заразился от него топографическим идиотизмом. Как выбираться из этой паутины переходов на свежий воздух, Тим понятия не имел.

Знахарки располагались на платформе третьего нижнего уровня. Здесь было относительно сухо, пахло ржавчиной и сухими травами – это Книжник унюхал еще на подходе. Под высокими сводами станции запах заготовленной травы сменил острый аромат какого-то зелья: сильный, резкий, всепроникающий. От него у Тима зачесалось в носу и в глазах и стало горько во рту. Он не сразу узнал горечь, а потом сообразил – это сэйджбраш[10].

Источник обнаружился буквально на входе, в начале платформы. Знахарка – герла лет пятнадцати – сидела на корточках возле низкой разогретой печи, сделанной из железного ящика, и помешивала в кипящем котелке длинной деревянной ложкой. От раскаленных стенок ящика исходил ровный жар, воздух перед лицом целительницы дрожал. В первый момент Книжник едва не вздрогнул – в потоке горячего воздуха лицо знахарки «плыло», словно ее настиг Беспощадный.

Завидев Проводника, герла вскочила и согнулась в почтительном поклоне.

– Живи вечно, Проводник, – прогундосила она, вытирая рукавом красный сопливый нос. – Пусть забудет тебя Беспощадный!

– Живи вечно, Исцеляющая! – отозвался Проводник. – Живите вечно, сестры!

Судя по всему, знахарки не только лечили здесь больных, но здесь же дневали и ночевали, изредка выходя на поверхность – вдохнуть свежего воздуха. Их было немного: четверо девочек постарше Исцеляющей, уже вступивших в тот возраст, когда ими интересуется Беспощадный, и четверо девочек поменьше, едва разменявших десяток зим. Все вышли поздороваться, выказать свое уважение Проводнику. Видно было, что такие визиты были редкостью и большой честью для них. На широкой, чисто выметенной платформе разместились плиты, самодельные печи, на которых готовили снадобья, – дым от варева затягивало в тоннель, именно его и учуял Книжник на подходе. За пластиковой перегородкой, ближе к ящикам с травами и кореньями, стояла большая палатка из плотного брезента. Книжник с изумлением увидел на ней поблекший от времени, но все еще хорошо заметный крест. Значение этого знака Тим знал по книгам. В Стейшене младших проводников и механиков учили читать в обязательном порядке, так что о Красном Кресте тут вполне могли знать, а вот то, что армейская палатка так хорошо сохранилась, – это да, удивляло. Хотя стейшены торговали со всеми племенами, жившими возле Рейлы, и могли получать ништяки с военных складов, находившихся в тысяче миль отсюда.

Мир только казался примитивным и понятным, Книжник давно усвоил эту прописную истину. На самом деле все было устроено сложнее, чем думалось на первый взгляд. Шагнув впервые внутрь стен Вайсвилля, он понял, что его знания кажутся необычными и глубокими только там, где книги предназначались для растопки очагов. Умников все еще можно было найти во всех племенах, кроме Паркового. В них просто нигде, как и в Парке, не было необходимости.

– Мы пришли посмотреть на чужую, – пояснил Проводник. – Эти челы привели ее сюда и хотят узнать, все ли с ней в порядке. Проводишь?

Исцеляющая окинула Книжника и Бегуна неприятным пронизывающим взглядом, в котором дружелюбия было столько же, сколько тепла в зимней ночи, и сделала им знак следовать за собой. Никто не любит олдеров, подумал Книжник, зато все их боятся, и это хорошо!

В палатке было значительно теплее, чем снаружи. В углу у входа источала жар печка, сделанная из старой бочки, вторая, точно такая же, стояла у выхода из лазарета, закрывая проем потоком теплого воздуха. Внутри палатки стояли в количестве две полных руки прочно сколоченные деревянные помосты, на которых лежали нуждающиеся в помощи. Больных и раненых было немного – три чела и одна герла, посмотревшие на Тима и Бегуна с ужасом и неприязнью, да двое тинов, которые при виде вошедших олдеров попрятались под одеяла. Лазарет практически пустовал.

Здесь тоже висел плотный запах трав, но в нем присутствовал гнилой душок старой крови и болезней, хорошо знакомый Книжнику за время его путешествий. Скорбное место…

Он уже переступил порог, но что-то заставило его притормозить и отступить назад, под своды зала. Вполне возможно, что показалось, но…

Он прислушался: откуда-то доносился детский плач. Плакал не один ребенок – много. Где-то рядом, может, в другом тоннеле. Выше или ниже лазарета. Странно… Зачем собирать столько детей вместе? Столько плачущих бэбиков?

Тим как бы невзначай глянул вверх. Прямо над ним располагалась вентиляционная шахта – темный овальный провал в потолочной плите, в котором еще просматривались остатки сгнившей арматуры, – звуки явно шли оттуда. Книжник, превратившись в слух, осторожно шагнул в сторону. Тут плач уже не был слышен, зато на границе слышимости вдруг проявились чьи-то голоса и звуки шагов. Еще пол-ярда в сторону… И тишина. Странно.

Книжник, пригнув голову, шагнул за маленькой знахаркой в палатку, делая вид, что ничего не слышал и ничем не интересовался, – только тем, как все устроено в лазарете. А устроено все было очень и очень разумно, почти так, как в госпитале Вайсвилля, хотя конечно же примитивнее. Выскобленное добела дерево лежанок, стиранные подстилки, аккуратно залатанные одеяла и плотные валики, заменявшие подушки, – видно было, что чистоте здесь уделяют первостепенное внимание. Возле печек, разложенная на специальных решетках, сушилась порезанная на ленты ткань для повязок. Тут же в мятом тазу, стоящем на огне, кипела вода. В ней, несмотря на бурление пузырьков, Книжник рассмотрел несколько ножей, ножницы, какие-то иглы…

– Вот ваша герла, – сказала Исцеляющая, останавливаясь возле широкого деревянного ложа. – Спит. Я дала ей сонного отвара, чтобы унять боль. Но дала немного – не хочу навредить ребенку, когда она начнет его кормить…

Книжник шагнул к лежанке и натолкнулся на спину опередившего его Бегуна – он уже склонился над Сибиллой.

– Тот, кто ее резал, – мясник, – проворчала Исцеляющая. – А кто зашивал – криворукий. И что-то мне подсказывает, что это был один и тот же чел…

Книжник посмотрел на знахарку и поднял руку.