Фатум - Таня Стар

Удивлённый скрытностью дочери, Потап позвонил Борису и попросил заодно опросить учителя физкультуры Сан Саныча о происшествии вначале учебного года.

Вареники были съедены, почти такие же вкусные, как у старушки матери, но от усталости вкусовые рецепторы притупились, и Потап, засыпая на ходу, машинально дожевав остатки. Предупредив Лиду, что преступник пока ещё на свободе, он запретил выпускать дочь без нужды на улицу, особенно в тёмное время суток и отключился.

Через пару часов Потап приступит к службе, ведь жить ради спасения жизни – оправданная цель. Провалившись во тьму, он храпел на все лады.

Борис с не подписанной тетрадью направился в школу. Озадаченный опером директор быстро сориентировался, вызвал классных руководителей старших классов и попросил просмотреть неизвестную тетрадь. Каждый из них неспешно осматривал листы исписанные заданием, сверял с памятью пляшущие в разные стороны крючки. Не ахти прилежный почерк был весьма запоминающийся. Ученик был явно неуспевающим в учёбе, явная безграмотность выдавала владельца. Учитель, преподающая русскую литературу в нескольких старших классах, вспомнила, что на уроке у Димки Ухватова из десятого «Г» отсутствовал портфель, и она снабдила ученика тетрадью и ручкой для выполнения школьного задания.

– Неблагодарный! Даже не соизволил подписать тетрадь, – в её словах сквозила обида.

Борис был на пороге счастья, когда прозвучала фамилия подозреваемого. Оказалось все очень просто.

– Надо же, – думал он, – как я ошибался. Убийцей был другой человек. Потап, конечно, молодчина. Он всегда на высоте. Как хорошо, что он меня во время останавливал.

Раззадоренный результатом, Борис опросил учителя физкультуры Сан Саныча. Подробный рассказ о погоне за эксгибиционистом собственно только отнял золотое время следователя и не привёл к выводу, кто есть тот нарушитель спокойствия. Физрук, тем не менее, уверил опера в том, что со спины узнает негодяя. Борис попытался было обсудить с пятиклассницами прошлое событие, но внятных показаний не получил, от стыдливости они не хотели обсуждать щепетильную тему.

На повестке дня стоял вопрос ареста Ухватова Димы ученика десятого «Г». Для координации действий, он вернулся в райотдел милиции.

Отдохнувший за пару часов Потап, побритый, аккуратно одетый, работал в другом направлении. Он отбирал в следотеке отпечатки пальцев по глобальным признакам видные не вооружённым глазом. Он искал аналогичные следу отпечатки на записке по папиллярным узорам.

Эксперта увлекала теория, что по типу узора определяется характер, темперамент и способности человека, которая то и дело являлась к нему в виде размышлений о личностях. Откладывая в сторону ненужные для исследования следы с узором «петля» и «дельта», он оставлял отпечатки с узором смешанной «спирали», после чего ему предстояло по локальным признакам, которых в каждом отпечатке не менее семидесяти, найти похожий. Это был не благодарный труд, который вёл никуда. Плёвое дело сравнить оставленный преступником след с дактилоскопированным отпечатком. В данном деле наличествовал только фрагмент отпечатка большого пальца левой руки убийцы.

В дверь ввалился раскрасневшийся от прохладной осени Борис и пожал крепкую руку эксперта. Восторженный, он мечтал порадовать Потапа удачным походом в школу. Отпустив рукопожатия, опер потёр руки, и многозначительно взглянув в глаза эксперту, лукаво произнёс:

– Товарищ старший лейтенант, я задание выполнил на пятёрку.

– Рассказывай не томи!

Потапу шла его с чертовским блеском лучезарная улыбка, когда обнажался ряд крепких ровных зубов. В воздухе кабинета при обмене новостями витала долгожданная победа. Удачливый альянс опера и эксперта с каждым успехом крепчал, завязываясь в плотный узел доброжелательных отношений. Они посовещались и, приведя мысли в порядок, поднялись наверх в логово начальника, готовые доложить об успешном раскрытии преступления. Арест убийцы был делом техники.

Милицейский уазик остановился напротив частного дома из него вышли крепкого телосложения парни в форменной одежде во главе с Кабановым.

Дом окружили, постучали, в дверь. Через пару минут звякнули засовы, и на пороге появилась растрёпанная в дупель пьяная особа. Вздыбленные, перехваченные резинкой выбеленные пряди, торчали как солома. Чертыхнувшись, она заплетающимся языком спросила.

– Чё надо?

Уточнив личность, не отвечая на вопрос, её втолкнули в дом, приказали молчать и вести себя тихо. Нина Ухватова не сильно сопротивлялась и села на обшарпанный табурет у стола, на котором валялись пустые пивные бутылки, не допитая водка, немытые жирные от грязных рук стаканы, заветренное сало на грязной алюминиевой миске. В доме пахло закисшим мусором, табачным дымом и перегаром.

Мадам, стянув резинку с волос, тряхнула немытыми патлами, прихорашиваясь, она корявым движением рук взбила их на затылке, указательным и большим пальцами провела по углам губ, счищая заеды, и кокетливо, если так можно выразиться, спросила, закинув нога за ногу:

– Мальчики вам налить?

Полы халата разлетелись, оголив обвисшую грудь и дряблые ноги. Её Язык не повиновался речи, и фраза получилась растянутой, словно у нее церебральный паралич.

– Сколько же надо выпить, чтобы довести себя до такого состояния, – подумал Борис. – А ведь она мать. Таких матерей на виселицу отправлять надо!

– Запахнись, бесстыжая! Сын дома? – Борис рывком прикрыл наготу опустившейся женщины.

– А черт его знает, где эта скотина шляется! – её отвисшая нижняя губа дрожала. – По мне так пусть бодяется, чем кормить тунеядца, – она сплюнула на пол, оголив в ехидной улыбке прогнившие через один зубы.

Обвиняя в тунеядстве сына школьника, мать выглядела нелепо. Она не работала и жила с подачек любовников, таких же горемычных пьяниц, как сама. Почему её не лишили родительских прав, осталось загадкой.

– Часто он домой не приходит?

– А мне то что? Пусть шатается.

– Вот ордер на обыск. Где комната сына?

– Нет у него комнаты.

– Где он хранит учебники и вещи?

– В чулане, – она махнула рукой в сторону.

Хотелось выскочить на свежий воздух из ада, который устроила из жилища эта так называемая мать. Но работа есть работа и никто не придёт её делать за тебя.

Дом обыскали, а попытки выведать у нерадивой мамаши, где сын, ни к чему не привели. Она понятия не имела о том, какой жизнью живёт сын. Изрядно пьяная она засыпала, роняя, упёршееся в ладонь лицо, на котором красовался лиловый нос. Находясь в алкогольном угаре, она не отдавала отчёт, что собственно происходит, и почему милиция интересуется сыном.

Обыск не принёс особой пользы для расследования. Опытные милиционеры определили, что мальчик рос в неблагополучной семье, возможно, голодал и был предоставлен сам себе. Среди вещей сына улик причастных к убийству не нашли. Школьный портфель отсутствовал. Дело осложнилось. Никто не знал, как и когда исчез Дима.