Боишься ли ты темноты? - Николай Пономарев

У соседнего фонаря, там, где свет граничил с тьмой, там, возле мусорки и чёрных кустов крушины, в липко-дрожащей тишине стояла живая чёрная собачка. Она была точь-в-точь такая, какую Ярослав видел во сне. Эта чёрная собачка, дрожа и поджимая хвост, обнюхивала столб. Может ей, как всегда, было страшно, может, она подрагивала от ночной прохлады, может быть, от какого-то неведомого человеку чувства. Всё в ней было страшно: её чернота и её неторопливость, размеренность, её непостижимость и повторяемость. Это чёрное существо преследовало Ярослава, и избавиться от него было невозможно. Оно методично обнюхало столб и вдруг исчезло. Сложно было сказать, была ли собачка на самом деле, или она вдруг почудилась, но страх не проходил. Казалось, что собачка вовсе никуда не ушла, а смотрит на Ярослава своим мерзким взглядом, мечтая о смерти Ярослава, которой он избежал, но умереть был должен. Сейчас Ярослав понял, что чудес не бывает, и он умрёт. Он умрёт сейчас же, неизвестно от чего, но медленно и мучительно. Ему вспомнилась мама, папа, потом почему-то Сергей Фёдорович, к которому нужно было идти, но теперь уже было поздно. Потом появилась Женька, потом какие-то незнакомые люди, всё замелькало, зашумело, завертелось и распалось. Уже были не люди, а только голоса, да собачье тявканье. А потом там, под фонарём, что-то ещё раз сверкнуло. И Ярослав увидел глаза. Тоскливые собачьи глаза, сейчас дико блестящие и опасные. Он медленно нагнулся, нащупал какой-то камень и изо всех сил швырнул в собачку…

Ярослав очнулся. Собак рядом не было. Было утро и два человека в милицейской форме.

— Пацан, — сказал один, — ты тут чего, ночевал раздетый?

Ярослав молчал.

— Да он обкуренный нафиг! — сказал другой. — Ты где живёшь, придурок?

Ярослав встал, посмотрел на засохшую кровь и грязь на ладони, и сказал:

— Нигде.

— Ясно, — милиционер ничуть не удивился, — бегунок, поди, какой-нибудь. Давай, пошли в контору. Посмотрим, может на него данные есть.

Ярослав пошёл за ними, пошатываясь, и думая, не сбежать ли, но один из милиционеров предупредил:

— Попробуешь рвануть, догоним и пинков надаём.

Тогда Ярослав смирился. Тем более, что было всё равно. То, что он сделал вчера, вдруг чётко обозначилось в сознании — он совершил преступление. И то, что его ведут в милицию, правильно. Наверное, его даже и в детдом не повезут — сразу в колонию. Что ж, так даже лучше. Сергей Фёдорович не увидит его, а смотреть в глаза Сергею Фёдоровичу у него всё равно бы не получилось.

Ярослава привели на пост, посадили на скамеечку. Ярослав откинулся на стену и стал ждать. Всё тело болело, сердце колотилось, во рту пересохло. Ярослав задремал. Потом услышал над собой:

— Из второго детдома. Вчера звонили, что убежал.

— Приедут забрать?

— Приедут. Только что-то он мне не нравится. Может, “скорую” вызвать?

— Пусть приезжают и вызывают, кого хотят. За полчаса не издохнет.

За Ярославом приехала Фроська. Какая-то перепуганная и изумлённая. Подписала бумаги, взяла Ярослава за руку, вывела на улицу и только там с ним заговорила. Сказала:

— Слава! Как ты мог! Как тебе не стыдно! Ну зачем ты это сделал!

Ярослав молчал.

— Ты нас так перепугал! А Вера Ивановна… ладно, она тебе не нравится, но зачем с ней так! Думаешь, у нас такая большая зарплата, что нам триста рублей — ерунда? Куда ты их дел?

— Вот, — тихо сказал Ярослав, полез в карман и достал деньги. Пусть его посадят. Он скажет, что Вику изнасиловал. Он сам признается, и на Сергея Фёдоровича никто не подумает.

— Вера Ивановна говорит, что такого уже десять лет в детдоме не было! Слава, но почему ты это сделал? Ты хотел убежать?

Ярослав кивнул.

— Зачем? Ведь Сергей Фёдорович собирает на тебя документы. Ты не хотел с ним жить? А почему не сказал?

Фроська подождала ответа и, не получив его, устало сказала:

— Поехали в детдом. Я не ожидала от тебя…

В автобусе они сели рядом. Ярослав упёрся лбом в спинку переднего сиденья и смотрел себе под ноги. Перед глазами всё плыло. На поворотах автобус наклонялся и Ярослав почти падал на Фроську, но она старательно смотрела в сторону, как будто ей видеть Ярослава было противно. Он вздохнул. Ничего, скоро они больше не увидятся. Она же не станет ходить к нему в тюрьму или спецшколу, куда там его теперь отправят…

У ворот детдома Ярослава окончательно закачало. Он взялся руками за забор и медленно сполз по нему на землю. Перед собой он видел асфальтовую дорожку в трещинах и дохлого жука на ней. Фроська посмотрела на него и побежала за фельдшером.

Оказалось, что у Ярослава температура под сорок. Его тут же уложили в изолятор, поставили какой-то укол и Ксенечка предупредила, что если к вечеру ему не полегчает, придётся отправить его в больницу. Ярослав кивнул и почти сразу заснул. Как будто в яму провалился — ничего не снилось, ни о чём не думалось.

А проснулся от разговора. Правда, глаза открывать не стал.

— Надо бы его в душ сводить, как проснётся, — сказала Ксенечка. — Нельзя таким грязным лежать.

— Хорошо, — отозвался Сергей Фёдорович, — я свожу. А это у него серьёзно?

— Олег Юрьевич сказал, что до утра ещё посмотрим, а потом повезём в больницу. Может, даже в психиатрическую. Мальчик очень странно себя ведёт. Вообще на него это всё не похоже.

— Не похоже, — тихо подтвердил Сергей Фёдорович.

Ярослав пошевелился. Ему было больно слышать, как о нём говорят хорошее. Он не такой. Сергей Фёдорович сел рядом:

— Как дела, Ярослав?

— Хорошо, — соврал Ярослав.

— Тогда пойдём мыться. Я принесу твои вещи. Где у тебя полотенце?

— В тумбочке, — Ярослав посмотрел на Ксенечку. Ксенечка ему ободряюще улыбнулась.

До душевой Ярослав шёл зигзагами, стараясь не очень цепляться за Сергея Фёдоровича, но всё равно цепляясь. В комнатку они зашли вместе.

— Твоя задача хорошо держаться за стены, — сообщил Сергей Фёдорович. — А я тебя осторожно помою. Справимся? Если станет плохо, скажи. Терпеть и изображать героя не надо.

Было вполне терпимо. Потом Ярослав быстро завернулся в полотенце и с облегчением выдохнул. Сергей Фёдорович помог ему одеться и взял за руку. Ярослав подумал, что рука у него надёжная и сильная. И непроизвольно сказал:

— Я домой хочу.

— Что? — не понял Сергей Фёдорович.

Ярослав сжал зубы. Никаких “домой” для него уже никогда не будет. Не будет вообще ничего! Что бы сказали его мама и папа, если бы узнали, что их сын стал преступником? Они бы не пережили такого! И он не переживёт! Решение возникло мгновенно.

— Сергей Фёдорович, — попросил Ярослав, — принесите мне, пожалуйста, ручку и листок. Я напишу письмо Инне Яковлевне.