Лебеди Леонардо - Карин Эссекс

Пророков изобразить на фоне склепа в нарядных одеждах.

Карнизы, пилястры, капители и прочие резные детали должны быть из золота, как указано выше. Росписью следует заполнить все пространство картины.

Лица, руки, ноги должны быть совершенной формы, без дефектов.

Там, где будет нарисован младенец, золото класть с особым тщанием.

Просим заверить эту копию в присутствии нотариуса и вернуть отправителям.

Монахи святого Франциска

После прогулки Изабелла отправилась вздремнуть. Голова гудела от вина и новостей. Спала она урывками — Изабелле снилось, что она бежит по полю, преследуя Франческо, а он все удаляется от нее, словно чужой. Закатное солнце проникло в окна и залило комнату светом. Наверное, служанка забыла задернуть портьеры. Неудивительно, что Изабелла плохо спала. Она отвернулась от солнца и смежила веки. Изабелла не знала, сколько времени — несколько минут или целый час — она была в забытьи, но проснулась со свежей идеей в голове и желанием действовать.

На следующее утро Изабелла предложила сестре посетить церковь Святого Франциска, чтобы полюбоваться алтарем работы Леонардо.

— Пусть с ним бывает нелегко, но Леонардо — лучший живописец в Милане, а то и во всей Италии, и тебе предстоит еще не раз воспользоваться его услугами. Забудь о том, что они в ссоре с Лодовико. Ты должна увидеть его работу, чтобы знать, на что он способен. Это твой долг, дорогая моя, ведь ты — жена правителя, который известен своей любовью к искусству!

Смесь сестринской заботы и строгости оказалась действенным оружием. Беатриче тут же согласилась.

Готическая церковь из красного кирпича с тремя арками, украшавшими фасад, приняла сестер под свои своды. Изабелла велела свите подождать снаружи, сказав, что хочет помолиться наедине с сестрой. Небольшая часовня должна была символизировать идею о том, что Святая Дева не только родила Спасителя, будучи безгрешной и непорочной, но и сама была рождена без греха. Эта идея, возникшая в недрах церкви, нашла горячих сторонников среди духовенства, которые яростно бросились на ее защиту.

Простота и ясность алтарного триптиха поразили Изабеллу. Доска примерно семи футов высотой была заключена в позолоченную раму. Изабелла сразу же уловила несоответствие пышной позолоты и изображения. Казалось, что золото, будучи по своей природе материалом земным, тщетно пытается выглядеть небесным, в то время как неземным сферам принадлежит как раз изображение на дереве.

Художник расположил своих персонажей перед зияющим входом в грот, который, согласно писанию, чудесным образом возник, чтобы укрыть Святую Деву и Христа от слуг Ирода, повелевшего перебить всех младенцев. Мария — юная девушка с нежной кожей и вьющимися волосами — опустила глаза на младенца Иоанна Крестителя, который молитвенным жестом протягивал руки к Христу. Младенец Христос, сидящий рядом с архангелом Уриэлем, двумя пальцами указывал на Иоанна. Уриэль был облачен в роскошное красно-зеленое одеяние и более походил на женщину, чем на мужчину. Длинным худощавым пальцем архангел указывал на Иоанна Крестителя, равнодушно глядя куда-то перед собой. Изабелла тотчас же узнала продолговатые черты Цецилии, ее проницательные, но добрые глаза, дерзкий рисунок носа. Художник словно вернул время вспять, возвратив Цецилии ангелоподобный облик. Компания сидела на каменистой земле под прикрытием роскошного плаща Марии из синего бархата. Почему Уриэль показывает на Иоанна Крестителя, а не на Христа, словно избран именно Иоанн? Эти странные жесты заставляли любого, кто смотрел на картину, гадать, какой скрытый смысл в них заключен? Иоанн, Иисус и Уриэль словно затеяли спор: «Ты! Нет, ты. Нет, ты. А я говорю, ты».

Пейзаж оставлял гнетущее впечатление. Леонардо не стал помещать своих персонажей в узнаваемый земной ландшафт, используя, согласно итальянской живописной моде, тосканский пейзаж. Не захотел он изображать и ландшафт небесный. Четверо сидели перед громадными высокими скалами, отступавшими перед входом в грот. Почему эти мирные фигуры были вписаны в столь унылый, пустынный пейзаж? Наверное, Леонардо хотел создать ощущение опасности, исходящей от преследователей. Отступив назад, Изабелла заметила, что фигуры случайно или намеренно образуют подобие креста. В голову Изабелле лезли мысли о еретичности картины. Леонардо не боялся выражать свои опасные идеи в искусстве. Художника мало заботило, как велит изображать святых церковный канон. Неудивительно, что монахи решили с ним судиться. Где символы божественной власти, призванные прославлять Христа и Марию? Если забыть о странных жестах персонажей, картина поражала, прежде всего, простотой, как и беззубая Мадонна в мастерской художника.

Изабелла понимала, почему доминиканцы не тронули алтарь. Живопись Леонардо поражала недостижимым совершенством. Глядя на картину, Изабелла словно видела сон наяву. Она знала, что над алтарем, кроме Леонардо, работали братья Предис. Амброджо был живописцем, а Еванджелисто отвечал за дерево и золочение рам. Теперь Изабелла разглядывала работу братьев. По обе стороны от центральной части алтаря располагались фигуры длинноволосых ангелов, исполняющих небесную музыку. Ангелы являли собой расхожее представление о Божественном и совершенно не сочетались с возвышенным изображением посередине.

Изабелла не стала говорить Беатриче, что у архангела Уриэля черты Цецилии. Ей не хотелось, чтобы сестра при мысли о magistro непременно вспоминала бывшую любовницу мужа. Великий мастер снова сумел передать лучшую, божественную часть души Цецилии. Изабелла уже устала ждать, когда Леонардо окажет подобную честь ей. Неужели он не видит, что самое возвышенное, самое истинное в ней — ее душа — мечтает быть запечатленной на полотне? Только Леонардо способен понять страстную натуру Изабеллы, которая хотела выкрикнуть грядущим поколениям, что она, Изабелла, действительно жила на этой земле, что она правила, любила, что жизнь ее прошла не зря!

Беатриче преклонила колени в молитве. Изабелла искала взгляда сестры, но не решилась нарушить ее диалог с Всевышним. Наконец Беатриче подняла голову и взглянула вверх, в пространство над алтарем, словно в немом вопросе. Изабелла встала на колени рядом с ней и коснулась ее руки. Беатриче казалась почти святой — ее бледная кожа сияла в холодном свете часовни.

— Смотри, Дева Мария совсем дитя, — заметила Изабелла.

Беатриче не поддержала разговор, уйдя в молитву.

Наконец сестра перекрестилась и встала. Изабелла последовала за ней. В отличие от Беатриче она прощалась не с Господом, а с алтарем работы Леонардо. Беатриче достала из кошелька несколько серебряных монет и протянула монаху, ждавшему у входа. Монах вытащил ладонь с узловатыми пальцами из кармана грубой рясы и молча принял пожертвование. Затем он поклонился знатным прихожанкам, отворил дверь и выпустил их на улицу. Беатриче подставила лицо солнцу. Изабелла раскинула руки, словно желая обнять теплый и свежий воздух.

По пути к экипажу Беатриче взяла Изабеллу под руку.