Медальон сюрреалиста - Алина Егорова

— Металиди! — обратился к ней полицейский. — На выход!

Ее привели к тому же оперативнику, с которым она уже беседовала. Он задавал все те же вопросы: о медальоне и о взаимоотношениях с Земсковой, а про Аркадия он пока не спрашивал.

— Вы так и не ответили на вопрос, Ариадна Васильевна, — вкрадчиво произнес Барсиков, глядя в усталые, с красными прожилками глаза девушки, — каким образом в вашей сумке обнаружена вещь, принадлежавшая погибшей Елене Земсковой?

— Я уже вам ответила: Лена сама мне вернула мой медальон. Наверное. Молча сунула — это было в ее стиле.

— Ну да, вернула! Перед смертью решила раздать долги.

— К чему вы клоните? — возмутилась девушка. По тону оперативника Арина давно уже догадалась, к чему он клонит. Сейчас ее обвинят в краже ее собственного медальона. Ну что же, если надо, она докажет, кому он принадлежит на самом деле.

— Между прочим, по предварительной оценке эксперта, медальону больше ста лет. И камушки в нем — не стекляшки, а самоцветы: топаз, гранат, хризолит, аметист и этот… — Антон заглянул в блокнот — шпинель.

— Но ведь не бриллианты! — не без сарказма заметила Арина.

— Не бриллианты, — согласился Барсиков. — Это, конечно, не является прямой уликой против вас, но вызывает определенные подозрения, — продолжал елейным голосом капитан.

— Какие подозрения? Что я украла у Земсковой медальон? — Арина не сомневалась, что ее задержанию поспособствовал папаша Аркадия. Это Меньшиков-старший натравил на нее полицейских, и, возможно, он устроил эту каверзу с медальоном — для пущей убедительности ее вины в смерти Аркадия. Так сказать, для наглядной демонстрации отрицательной характеристики подозреваемой. Подбросил медальон ей в сумку. Не своими руками, конечно же, для такой работенки у Александра Тимофеевича целый штат прислуги имеется.

— Подозрения, что вы убили Земскову. Под подозрение попали все, кто с ней контактировал и мог оказаться на месте преступления в момент убийства. Мы допросили всех, кто был в особняке в день убийства Земсковой, кроме Аркадия Меньшикова и вас, поскольку вы с Аркадием сразу же отправились за границу.

— Ну и что? — после некоторой паузы выдала Арина.

Убивать Земскулю?! Зачем?! Что они тут все, сдурели?! Это уже даже не смешно. Арина с вызовом посмотрела на оперативника. Барсикову взгляд не понравился. Слишком прямой, дерзкий, уверенный. Так смотрят матерые преступники, которым нечего терять. Оперативник подумал, что эта девушка, несмотря на свою ангельскую хрупкость, вполне может быть способна на убийство как Елены, так и Аркадия.

— Какие у вас были отношения с Земсковой? Вы дружили?

— В детстве жили рядом, играли вместе.

— А потом?

— Потом детские игры закончились. Лена прибилась к компании старших ребят, у них были посиделки с пивом и сигаретами, а я для них была маленькой, я не пила и не курила.

— Ну а в особняке Меньшикова вы дружили?

— Нет. У нас не нашлось общих интересов.

— А как же медальон? Ваш медальон, — с нажимом произнес Барсиков. — Каким образом он попал к Земсковой?

— Очень просто, — зло ответила девушка, — я отдала его Лене.

— А потом забрали.

— Я уже неоднократно отвечала на этот вопрос. Я не знаю, как медальон оказался в моей сумке, могу лишь предположить, что его туда положила Лена.

— Я не сказал главного, — Антон решил достать последний козырь из рукава. — В десять пятнадцать вечера двенадцатого мая вы покинули территорию особняка Меньшиковых. Вслед за Еленой Земсковой.

— Ну и что? — повторила Арина, вспоминая тот вечер.

— Вы сами знаете что, — усмехнулся Барсиков. — Факты не в вашу пользу.

— Еще раз повторяю: я отправилась домой, за босоножками.

— На ночь глядя?

— Раньше уехать не получилось, а самолет был уже утром.

— Кстати, где вы взяли кота?

— Какого кота? — удивилась девушка.

— Который расцарапал лицо Земсковой.

— Лицо Земсковой? — не поняла Арина.

— Не старайтесь разыгрывать спектакль. Елену не просто убили, ее пытались изуродовать с помощью животного.

Арина молчала, переваривая информацию. До нее, конечно же, дошла новость о гибели Елены, но подробностей она не знала.

— Помогать следствию вы не желаете. Вам же хуже. Рано или поздно мы найдем против вас недостающие улики, но тогда чистуху вам уже никто не оформит.

— Чистуху?

— Чистосердечное признание, — пояснил Антон. — Пока я вас вынужден отпустить.

— Я могу идти?

— Под подписку о невыезде, — Барсиков протянул Арине бумагу. — Ознакомьтесь и распишитесь. Кстати, зачем вы пытались умыкнуть из дома Меньшиковых подвески от люстры?

— Обвиняете меня в воровстве? — прямо спросила Арина.

— Пытаюсь понять мотив ваших действий. Меньшиковы заявлять на вас не стали, но обнаруженные у вас подвески характеризуют вас не лучшим образом.

— Да пускай характеризуют как угодно! — бесшабашно махнула рукой девушка. — На мне два трупа, так что какие-то там подвески погоды не сделают!

Рельсы то сходились, то расходились, чтобы вновь переплестись в замысловатый узор на какой-нибудь узловой станции местного значения. Тихо падал первый ноябрьский снег. В Москве в этом году обещали мягкую зиму с оттепелью и дождями, а в Ленинградской области, куда увозил Веру поезд, по прогнозам, зима предстояла более суровой. Вера к зиме подготовилась: взяла шерстяное одеяло, пуховый платок, а также пряжу, чтобы связать для Виолетты теплые носочки. Праздник Великого Октября остался далеко позади, а Новый год еще не скоро, да и о билете Вера позаботилась заранее, поэтому ехали они с Виолой на хорошем месте — в середине вагона на нижней полке. Малышка сладко спала у Веры на руках, Вера смотрела в окно. На полке напротив ехала словоохотливая женщина в летах. Она зашла в Твери и за время дороги успела поведать изрядную долю своих нехитрых секретов. Вера слушала молча, время от времени кивая и для приличия задавая короткие вопросы. К середине пути попутчица выговорилась и стала расспрашивать Веру:

— В Москве гостила али как?

— Нет, не гостила. Сейчас в гости едем.

— В гости? — допытывалась попутчица. — Погода-то нынче не шепчет. В наших-то краях ноябрь — месяц промозглый, только по домам сидеть и нос на улицу не высовывать. Аль ты к свекровке едешь?

— Нет у меня свекрови, — сдержано ответила Вера.

— Померла, што ли? А… да ты незамужняя! — догадалась женщина, ревизируя взглядом безымянный палец Веры. Она прикрыла рот рукой, будто бы обнаружила что-то неприличное. — Ну ты не переживай, дело житейское. У нас одиноких баб с дитями — пропасть! Мужик он же как песок — был и утек, а бабы в однуху на себе детей тянут, горемычные. Я вот троих на ноги поставила одна, хоть и при муже была. Степан мой, пока еще не помер, пил по-страшному и бузил, а я, грешным делом, думала, что лучше бы его и не было вовсе, отца такого непутевого. Так что, может, без мужика даже лучше.