Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина - Рул Стеркс

почитать старых, ученики должны уважать учителей. Конфуций не вдавался в детали того, почему необходимо соблюдать нравственные нормы или как человеческий ум приходит к верным решениям. Он не стремился постичь человеческую психологию и ответить на вопрос: «Кто мы такие?» — он рассуждал о внешних проявлениях человеческого поведения, интересуясь тем, как каждый соотносится с другими. Конфуций был сосредоточен на социальных ролях, а не на душах людей. Но его единственное замечание, напрямую посвященное человеческой природе, заложило основу для последующих дебатов: «По своей природе [люди] близки друг другу; по своим привычкам [люди] далеки друг от друга» («Лунь юй», 17.2). В своем поведении, согласно Конфуцию, человек движется по течению, лишь отдельные привычки делают из нас хороших или плохих людей. Ведь направление потока определяется берегами реки: оно может оказаться благотворным (и орошать поля) или вредоносным (и затоплять поселения). На протяжении трех веков после смерти Конфуция его достаточно нейтральные взгляды на устройство человеческой природы породили бурные дискуссии между его последователями, главным образом Мэн-цзы и Сюнь-цзы.

Мэн-цзы (урожденный Мэн Кэ) был первым крупным интеллектуальным потомком Конфуция, поэтому он также известен как Следующий за Совершенномудрым. Он родился в царстве Цзоу, на юге провинции Шаньдун. Апокрифическая история утверждает, что его мать трижды переезжала с места на место, чтобы обеспечить юному Мэн-цзы достойную среду для воспитания. Сначала она жила близ кладбища, затем возле рынка, но вид могил и суета торговцев, по ее мнению, не могли принести ребенку ничего хорошего, и тогда она поселилась рядом со школой. «И тут ее сын увлекся игрой: он ставил жертвенный столик, клал на него бобы и совершал церемонные поклоны. Мать Мэна сказала: "Воистину здесь можно жить моему сыну!"» («Ле нюй чжуань», 1.11)[55]. Мэн-цзы учился с внуком Конфуция, Цзы Сы (по другой версии, этот юноша был одним из его учеников). Большую часть жизни он путешествовал из царства в царство. Какое-то время он занимал почетную должность в царстве Ци, где, возможно, бывал в так называемой академии Цзися — «академии у Западных ворот». В этом центре наук в городе Линьцзы, столице царства, ученые мужи пользовались покровительством правителей Ци: среди их главных почитателей были владыки Вэй (357–320 гг. до н. э.) и Сюань (319–301 гг. до н. э.). На протяжении примерно полутора веков приезжавшие сюда ученые получали щедрое содержание и жилье, что позволяло им предаваться размышлениям, заниматься преподаванием и чтением. Трактат «Мэн-цзы» тесно связан с историческим персонажем, которому приписывают его авторство. Синологи в целом согласны в том, что дошедшая до нас версия (семь книг, каждая делится на две части) была составлена самим Мэн-цзы и его учениками. Как и «Лунь юй», «Мэн-цзы» состоит из диалогов и афоризмов, представленных в случайном порядке. Но, в отличие от «Лунь юй», некоторые диалоги в «Мэн-цзы» более аналитичны, разворачиваясь в обстоятельный обмен аргументами.

Мэн-цзы — первый крупный китайский философ, который рассуждал о врожденной нравственности человека и сформулировал теорию человеческой природы (син). Он утверждал, что всем видам живых существ присуща собственная природа. Человеческая природа объединяет всех людей: у каждого из нас одни и те же изначальные способности и естественные склонности. С течением жизни в нас проявляются стремления, общие для всех (например, иметь пищу, быть в тепле, продолжить свой род). Однако окружающая среда и внешние обстоятельства делают людей разными. Метафора из диалога с Гао-цзы, процитированного выше, позволяет предположить, что если ударять по воде, то можно заставить ее изменить естественный ход. Согласно Мэн-цзы, изначальное равенство между людьми нарушается лишь внешними факторами:

В богатые годы ученики мои в большинстве предаются лени, а в лихолетье в большинстве ожесточаются. Происходит это не потому, что небо ниспослало им разные задатки. Они становятся такими от всего того, во что погрязают их сердца. Представим себе теперь ячмень и пшеницу, семена которых высеяны и заборонованы. При одинаковой почве и при одном и том же времени высева они взойдут разом и станут расти. С наступлением дня летнего солнцестояния оба посева созреют. Хотя и бывает порой несходство в получении урожая, это происходит или от того, что земля оказалась либо жирной, либо каменистой, или от того, что были неравномерны питание посевов от дождей и рост и уход за ними со стороны людей. Следовательно, все, что однородно, сходно между собой. Почему же сомневаются в этом, как только речь заходит о людях? Даже премудрые люди однородны с нами («Мэн-цзы», 11.7).

В каждом из нас имеются нравственные импульсы, которые Мэн-цзы называет «четырьмя ростками добродетели» (или «четырьмя началами»). Они стимулируют рост четырех главных добродетелей: сочувствие рождает человечность (жэнь), стыд оборачивается стремлением к справедливости (и), скромность и почтение взращивают благопристойность (ли), а различение правильного и неправильного культивирует мудрость (чжи). Эти четыре ростка как четыре конечности: не может быть никаких отговорок, чтобы их не развивать. Но, чтобы нравственные импульсы развились в полную силу, их нужно поддерживать и поощрять. Человечность и справедливость для Мэн-цзы превыше всего: «Прекраснейшими из всего того, что высевается, являются пять злаков, но если не дать им созреть, то они окажутся хуже плевел. Вот и беспристрастие[56] тоже зависит от того, чтобы давать ему созреть, вот и все!» («Мэн-цзы», 11.19). Мэн-цзы считает, что развитие врожденного нравственного потенциала должно быть главным человеческим устремлением. Лучше не жить вообще, чем жить безнравственно. «Мне хочется рыбы, хочется также и медвежью лапу [похоже, в те времена она считалась лакомством. — Прим. авт.], но я поступлюсь рыбой и возьму медвежью лапу, если нельзя будет получить и то и другое одновременно. Мне хочется жить, хочется также быть справедливым, но я поступлюсь жизнью и предпочту справедливость, если нельзя будет получить и то и другое одновременно» («Мэн-цзы», 11.10).

Но к чему склоняется человеческий нрав? Мэн-цзы считает, что к хорошему. Если человеку предоставить выбор, он по своей природе будет склонен поступить правильно. Люди обладают моральной автономией, укорененной в них и подталкивающей делать добро: «У всех людей в уме есть чувство, которое не переносит терзания людей» («Мэн-цзы», 3.6). Это чувство справедливости живет внутри нас, оно не навязано извне и не обусловлено внешними стандартами. В китайском тексте в этой фразе употреблено слово синь, которое обозначается иероглифом «сердце», но чаще переводится как «сознание» или «разум». В Древнем Китае именно сердце, а не мозг выполняет работу мышления и выносит суждения; в сердце живут и чувства, и мысли (отсюда составной перевод «сердце-разум», для которого нет прямых аналогов в основных западных языках).

Чтобы доказать, что сострадание врожденно, Мэн-цзы предлагает проверку: «Вот представим себе [теперь], что люди вдруг заметили маленького ребенка, который готов упасть в колодец. У всех сразу же замрет сердце от