Остров надежды - Станислав Хабаров

Ей для спокойствия требовались отстранение, углубление в себя, некоторая провинциальная заброшенность. Здесь на станции для неё сделался привычным постоянный и ровный шум. Он успокаивал, был чем-то вроде стука далёкого поезда в сельской глуши, скромно напоминающего, что есть и иная жизнь: поезда, корабли, торопливые пассажиры и жесткокрылые лайнеры, способные подхватить и далеко унести. Но все это, существуя, как возможное, и не должно было ввязываться в её собственную жизнь.

Софи привычно прислушивалась. Звук был обычным, однако, казалось, что-то вплеталось в него, словно забилась муха о стекло. Звуки, дарящие нам спокойствие, записаны в генной памяти, но мир на глазах меняется и вынуждает подстраиваться. Земные нормы поведения складывались веками, передавались из рода в род, но здешний мир – особенный, и хватит ли сил («адаптационного топлива» по Селье) или Софи отключится: апатия парализует её?

Света в модуле не было от того, что все кабели были задействованы. Оставлено по одному на модуль, к вентилятору. Им лучше бы устроить не душ, а промывание мозгов: стереть запись, сменить код протеиновых молекул, а кошелек её с крупицами золотого запаса терпения – пуст и, если это не закончится, она не знает, что тогда сделает? Второй выход? Выход из положения со взрывной декомпрессией. Теперь ей лучше не оставаться одной. Софи вяло выкарабкалась из спальника и поплыла в рабочий отсек.

– Сергей, Жан.

– Что случилось, Софи?

– Жужжит… Послушайте.

– Должно быть бумажка прибилась к вентилятору.

– Нет, же, нет.

– Господи, да это же фон. Обыкновенный радиофон.

– А света долго не будет? – безразлично спросила Софи.

– До связи сорок минут. Подожди.

Ну, хорошо. Она подождет, чего бы это ей не стоило. Софи сама не раз приводила пример спасающегося от бешеной собаки – почти рекордный прыжок обычного человека. Но выполняется он за счёт резервных запасов. Такое не может длиться месяцами.

Софи теперь как-то вяло рассуждала, и это было похоже на размышления замерзающего. Селье. Селье – прекрасный кабинетный ученый. Она боготворила его работы на Земле. Ну, а теперь что может подсказать ей он? «Мы не должны избегать стресса, – было в трудах австро-канадского патолога. – Полное освобождение от стресса на деле означает смерть». Прекрасные рассуждения. По Селье к стрессу относится и страстный поцелуй. Только всё это о кратковременных стрессах, стрессах дозированных. Но даже короткий стресс способен вызвать шок. А длительный вызывает старение. Технотронный мир станции вернёт её на Землю старухой. Если вообще вернёт.

На Земле и при благополучном возвращении её встретят ограничениями и, может, запретят рожать вообще из-за мутаций на высокой орбите. А не усыновить ли ей Жана? Что с ней и что она несёт? У него – свои родители, но кто сказал, будто родителей должно быть ограниченное число?

Прекрасно верить, что нас контролируют, что если это – не земной, то, скажем, божественный контроль. Что испытания лишь до определенного предела. И криминалом присутствие женщины и на пиратском, и на космическом корабле. Интриги, зависть, конкуренция – мелочи. Они в любом смешанном коллективе. И есть кара за прегрешения, за первородный грех. Американская астронавтка Джудит Резник согрешила на борту «Дискавери 41-Д». (Об этом свидетельствовал «Технологический журнал»). Там был внебрачный половой акт, а потому и греховодный. Неженатый Ричард Маллэйн и незамужняя Джудит сошлись в космосе.

После полета она угодила в госпиталь, начались кровотечения. Возможно, это и было первым предупреждением. Джудит не вняла ему и отправилась в следующий полёт. Звездной подругой её стала учительница Маколифф. Может и это – грех. Преподавание из космоса. Взрыв «Челленджера» стал недвусмысленным ответом небес. Им же дано только его истолковать. Может, нельзя географии из космоса учить женщине и существует особый божественный запрет на профессию. Два Александра – Викторенко и Серебров уже провели уроки из космоса. Так в чём же суть?

Мысли Софи путались. Что она читала о стрессе? «Основную модель человек получает по наследству, дополняет её при воспитании и обучении, подкрашивает, а дальше следует ей всю свою жизнь. Прислушиваясь к себе, не отклоняясь. Революционеры и анархисты пытаются переделать мир под себя. Другие подстраиваются, а не выходит, пытаются алкоголем и наркотиками снимать стресс до тех пор, пока силы не исчерпаны, а там наступает апатия. Жизненный интерес утерян и следствием множество самоубийств».

Ей остаётся ждать. В наушниках потрескивало. Вдруг над Африкой, на подлёте к России они услышали музыку, радиобормотание – обычный рабочий фон. Ожил эфир. И над Чёрным морем наконец:

– Я – «Заря», «Заря». «Близнецы», как слышите меня?

– «Заря». Я – «Близнец», слышу вас хорошо. Наконец-то. Николай, ты?

– Привет, Сергей. Как вы? Как вы на «Мире» оказались?

– Долгая история.

– А корабля нет?

– Корабль ушёл. Сам по себе. По-английски. Самостоятельно.

– Просто не верится. Телеметрии мы не получаем. Ждём вашего сообщения.

Как там у вас?

– У нас хорошо. Да, не волнуйтесь, всё в порядке у нас.

– Просто не верится. К вам собирается «Прогресс»[20].

– «Прогресс» – это отлично, это – замечательно. А когда?

– Максимум через неделю. Здоровье как?

– С этим у нас в порядке.

– Ото всех огромный привет. Мир потрясен и следит за вашим полетом. О вас только и говорят. А Жан и Софи почему голоса не подают? Скажите что-нибудь. И что было со связью?

– В двух словах: мы – гости на станции, а тут есть и хозяева. Им нечего есть и они слопали изоляцию. Не едят почему-то лишь кабели импортные и те, что для ВКД[21].

– Двадцатый?

– Да, фал-20 и другие, короткие.

– Где же Жан? Мы вас неделю вызываем.

– Это – Софи. Здравствуйте.

– Здравствуй, Софи. А Жан?

– Здесь я.

– Жан, ты басом говоришь. Наверное, вырос?

– Вырос на несколько сантиметров, как и все.

– Как ты?

– Ничего. Шлите корабль.

– С кораблем придется подождать. Делают вам корабль, спешат, а пока поработаем для Земли, чтобы заработать на корабль. Согласны?

– А куда денешься?

– Вот это мужской разговор. Так в чем проблемы?

– Кабелей мало. Включаешь что-то, тогда другое надо выключать. Сейчас в потёмках сидим.

– А глобус и БЧК[22]сверить сумеете?