Черный, без сахара… - Ольга Горовая

Он немного дернулся, ощутив, как начинает покалывать мышцы в бедре, которые затекли от долгой неподвижной позы и давления тела Надежды.

В этот момент, очевидно, проснувшись от его движения, Надя поворочала головой и, распахнув глаза, посмотрела сонным, ничего не понимающим взглядом в лицо Тараса.

- Привет, - немного растерянно, и сам еще сонный, он улыбнулся ей. - Похоже, мы оба отключились.

Надя моргнула, и так же растерянно улыбнулась в ответ.

- Похоже…, - словно эхо, повторила она за ним. И зевнула.

А потом, оттолкнувшись от дивана, села на колени, продолжая зевать.

- Думаю, мне пора…, - Тарас тяжело сглотнул, наблюдая за тем, как мягко колыхнулась ее грудь от этого движения.

Тело отреагировало моментально, став неуместно твердым.

Наверное, Надя просто не понимала, как именно выглядит. И даже, вероятно, считала, что прикрыла себя. Вот только, ее кулачок, удерживающий топик на груди, располагался как раз по центру. И ткань одежды мягкими складками спадала вниз, ни черта не прикрывая. Даже золотую сережку пирса в ее пупке Тарас видел под этим "прикрытием". Впрочем, его взгляд, будто заколдованный, смотрел совсем не на пупок.

Она еще зевала, а потому только махнула головой, непонятно что отвечая.

А он так и пялился на нее.

Заколдованный. Точно.

Именно то слово, черт побери.

Все вокруг, наверное, из-за сонливой дремы, так и не отпустившей мозг, казалось ненастоящим, каким-то зачарованным.

Он пытался и не мог оторвать глаза от обнаженной груди Нади, которая так открыто манила его. Ее кожа, не покрытая загаром из-за купальника, казалась здесь молочно-белой, еще больше выделяя грудь Нади, делая ее почти нереально соблазнительной.

А мрак комнаты, рассеиваемый только отсветом телевизора, превращал эту женщину в какое-то эфемерное видение, будто усыпанное серебром.

Странно, он точно помнил, что не пил сегодня. А мысли путались так, словно Тарас выпил не меньше бутылки коньяка.

Несколько секунд Тарас просто смотрел на нее. Не мог не смотреть на пряди волос, закрывающие ее щеки, рассыпающиеся по плечам Нади. На ее тело, которое казалось чертовски заманчивым и таким… дурманящим. На нежный рот, вкус которого он уже так хорошо знал.

Почему-то, в дурной после сна голове Тараса мелькнуло воспоминание, как он сравнивал ее вкус с вкусом карамельного макьято. И ему, вдруг, нестерпимо захотелось сладкого.

Так и не отдав себе отчета в собственных действиях, все в той же тишине комнаты, которую нарушал только тихий шорох от того, что Надя терла лицо, пытаясь проснуться - Тарас просто нагнулся, обхватив губами вершину груди, которая так манила его. И чуть ли не с жадностью втянул ее себе в рот, чуть прижав губами.

Над его головой прозвучал удивленный вздох-возглас, который тут же сменился каким-то странным, протяжным звуком, гулко отдавшимся внутри грудной клетки Нади.

Но тот явно выказывал одобрение. Или же ему просто хотелось так думать.

Не отрываясь от ее соска, Тарас ласкал тот так, будто от того, удержит ли он эту частицу тела Нади в своих губах, зависело что-то неимоверно важное.

Надя сначала замерла. Но спустя пару секунд Тарас ощутил, как задела его щеку ткань ее топика, падая из рук Нади. Она пробежалась пальцами по его шее, добираясь до затылка, и притянула голову Тараса ближе.

Большего поощрения не требовалось. Обхватив руками ее ягодицы, Тарас потянул Надю впритык к себе.

Молча. Совсем не так, как сутки назад, когда ему хотелось соблазнить ее, рассказать все, что он желает получить, искусить ее этим рассказом. Сейчас все было не так.

Он касался Нади, ничего не говоря при этом. Словно не хотел нарушать ту непонятную атмосферу, которая окружала их в этом сумрачном мерцании. Будто это его самого искусили лишь несколькими движениями. Впрочем, именно так и было.

Тарасом руководила какая-то странная, пожирающая разум потребность овладеть Надей. Сейчас, в этот момент.

И она, так же молча, позволяла ему творить все, что Тарас хотел. Да и сама принимала участие.

Все еще не отпуская ее грудь, он сдавил руками попку Нади, приподнимая ее над собой, и стянул с нее шорты от костюма. А потом, опустил ее бедра вниз, заставив оседлать свой пах.

Тарас не ошибся. После душа, она действительно натянула костюм на голое тело. Мысль о том, что все это время Надя находилась рядом с ним без белья - показалась ему чертовски возбуждающей.

Хотя, Иисусе, его, кажется, все заводило в Наде. Недаром он считал ее ходячим катализатором всего мужского, что имелось в нем.

Она не сопротивлялась, даже помогла ему сбросить с себя последние покровы ткани. И теперь стягивала футболку с самого Тараса. Причем так, будто бы и ей не терпелось добраться до его кожи. И ее возбужденное, частое дыхание, от которого вздымалась грудь, явно указывало на силу, с которой Надя этого хотела.

Тарас поднял по очереди руки, не в состоянии оторвать от ее тела обе ладони одновременно, и его футболка присоединилась к ее шортам на полу у дивана.

Осторожно скользнув руками по животу Нади, надеясь, что здесь кожа не сгорела на солнце, Тарас обхватил ладонями ее груди, дразня сжавшиеся вершины поглаживанием пальцев, а губами, наконец-то, добрался до ее рта.

Надя тихо застонала прямо ему в губы, и это еще сильнее распалило Тараса. Он больше не мог терпеть. Да и она, видимо, не собиралась.

Во время этого поцелуя, пока он наслаждался, упивался сладостью Нади, ее руки уже пробрались за пояс его джинсов, и высвободили возбужденную, пульсирующую желанием плоть на волю из ткани. Он с шипением втянул в себя воздух, когда ощутил, как ее влажная и горячая мягкость скользит по стволу его члена.

Искушение оказалось сильным. Почти непреодолимым. Почти…

- Подожди, - прошептал он, стиснув одной ладонью попку Нади, не дав ей продолжить свои дразнящие игры. И, отпустив второй рукой ее грудь, умудрился достать из заднего кармана бумажник с последним, оставшимся после их вчерашнего вечера, презервативом. И да, он искренне и горячо поблагодарил небо за то, что тот у них имелся. Потому что Тарас почти не сомневался, что не смог бы уйти. Даже если бы этой хрупкой защиты не оказалось.

Простое возбуждение и желание секса превратилось в эти минуты в какую-то дикую нужду. И не у него одного.

Надя сидела на нем, запрокинув голову так, что ее длинные волосы щекотали его пальцы, сжимающие ее ягодицы. И на ее лице, в напряженном выражении, в закушенных влажных губах, читалась такая же сила необходимости и желания.

Наконец-то справившись со своим телом, Тарас надавил, заставив Надю опуститься прямо на него.

И ему стало до дрожи хорошо, когда она низко застонала, сделав это.