Тайны Елисейского дворца - Жюльетта Бенцони

– Моя дорогая Лаура (обращение тоже непривычное), я бы не хотел, чтобы новость, которую я вам сообщу, вы восприняли как знак немилости с моей стороны или недовольство. Ничего подобного нет, я просто забираю у вас Ренси…

Лаура невольно вскрикнула:

– О нет, сир! Ваше величество не лишит меня моего любимого прибежища! Не причинит мне такого горя!

– Повторю еще раз, я вовсе не хочу причинить вам горе. Я не слишком удачно выразился. Я хотел сказать, что выкупаю у вас замок… За полтора миллиона. Вы сможете подарить себе все, что вам понравится.

– Но мне нравится Ренси! Жюно и я были там так счастливы. Я уж не говорю о детях! Не мне говорить вашему величеству, сколько трудов мы приложили, чтобы это имение…

– Дорогостоящих трудов, я помню об этом. Обширное княжеское имение – настоящая бездна, поглощающая деньги. Поддерживать парки, иметь целый штат прислуги, устраивать охоты! Все это разорительно и, я бы даже сказал, неподъемно, если знать, сколько приносит Жюно губернаторство и сколько он заработал за предыдущие годы. После Версаля Ренси самый большой замок во Франции.

– Ваше величество, вы забыли о Шамборе, который подарили маршалу Бертье.

– К его свадьбе с баварской принцессой, и не уверен, что порадовал его подарком[36]. Шамбор не обновлялся со времен маршала Сакса. Не подумайте, что я предназначаю Ренси кому-то другому из моих воинов. Я хочу сохранить его для себя и буду размещать там моих иноземных гостей, по преимуществу особ королевской крови. Чтобы с первого взгляда у них возникало высокое мнение о нашей Франции. Вы достаточно умны, чтобы понять, что я имею в виду.

– Император льстит мне, но я хочу ему напомнить, что не я одна люблю замок Ренси. Жюно тоже к нему очень привязан. Его огорчение будет безмерно…

Наполеон сел рядом с Лаурой, взял ее за руку. У него были теплые руки, а она заледенела до самого сердца. Наполеон не мог этого не заметить.

– Тебе холодно?

– Как всегда, когда я в отчаянии. Прошу за это прощения у вашего величества.

– Будет тебе! Не говори глупостей, а лучше поразмысли. На те деньги, которые я плачу, ты сможешь купить все, что захочешь, в самом ближайшем предместье. В Нейи, например. Там много просторных и очень приятных домов. К тому же у вас есть особняк на Шан-Зэлизэ.

– Ничего не может сравниться с Ренси. Но все будет сделано по желанию вашего величества. Когда мы должны выехать?

– Мы не торопимся. Скажем… через месяц.

– В таком случае я осмелюсь просить ваше величество написать Жюно. Новость покажется ему не такой жестокой, если он узнает ее от вас, а не от меня.

– Опять? Я должен писать ему каждый день?

– Нет, я прошу не об этом. Речь идет о решении императора… Зная, как оно ранит моего мужа, я прошу как милости избавления от этой тяжкой обязанности.

– Хорошо! Пусть будет по вашему желанию, мадам… И не делайте, пожалуйста, лица мученицы на римской арене!

– Я всегда искренна, и это мой большой недостаток, сир!

– Будь он у вас только один!

Наполеон встал и принялся расхаживать по кабинету, заложив руки за спину, потом сказал:

– Теперь вы можете идти. Кстати! У меня есть чем вас утешить. Через несколько дней вас ждет новость, которой вы будете очень довольны!

Лаура подняла на императора горестный взгляд и поплыла к двери, делая безупречно плавные реверансы. Ей стоило большого труда не расплакаться, и она пошла прямо к дверям, не набравшись мужества пойти и поздороваться с императрицей. Жозефина, вполне возможно, поплакала бы вместе с ней – бедняжка постоянно жила под угрозой развода, который разбивал ей сердце… А вот у Наполеона сердца не было! Разве она не слышала, как после того, как за ней закрылась дверь, он принялся насвистывать – страшно фальшивя, между прочим! – «Избавимся от власти тиранов»! «Походная песня», которую Лаура находила страшно глупой, и еще «Марсельеза» составляли весь репертуар его грозного величества. И чем больше он был доволен, тем громче пел и… тем больше фальшивил!

Нет, пение «Кота в сапогах» плохое утешение! Прекрасному замку Ренси, любимому ее гнезду, которое она лелеяла с такой любовью, нужно было сказать прощай! Пройдет месяц, и все будет кончено! Какое счастье, что Жюно в Португалии! Он хотя бы будет избавлен от необходимости отдавать ключи… А, собственно, кому? Тирану, который предназначил ее дом приезжающим на время иностранным королям? Лаура не поверила ни единому его слову! Он отдаст его своей любовнице из Польши, этой Марии Валевской, о которой говорят, что она обворожительна и ждет от Наполеона ребенка!

Мысль о Валевской подлила масла в огонь, и Лаура была в полном смысле вне себя, когда вошла в библиотеку, где, читая, по своему обыкновению, газету, дожидался ее приехавший накануне вечером де Нарбонн. Увидев лицо Лауры, он испугался.

– Милостивый боже! Что он вам такое сказал?

С ощущением, что сейчас задохнется, Лаура поспешно развязала ленты капора и бросила его на стул.

– Сказал, что спустя месяц я уже не буду здесь хозяйкой! Господь дал, господь взял. Да будет благословен господь!

– Не может этого быть! Он забирает у вас Ренси?

– Он у нас его выкупает! За полтора миллиона!

– Я сказал бы, что это по-честному, если бы не ваше горе. И мое, к слову, тоже. А что он намерен делать с Ренси?

– Сохранить для себя, дабы достойно принимать приезжих гостей, знаменитых людей и особ королевской крови.

– При его образе жизни таких, за исключением русского царя, короля Англии и императора Австрии, останется немного. Остальные рано или поздно будут членами семьи, – заметил де Нарбонн.

Лаура вновь вспыхнула гневом, с которым попыталась справиться с помощью портвейна. Она допила одним глотком рюмку до конца и сердито спросила:

– Кого вы имеете в виду? Каролину? Если я буду уверена, что Ренси для нее, подожгу!

– Предупредите меня заранее, я всегда боялся безжалостного огня.

– Не стоит бояться. Кстати, совсем забыла! Он предупредил меня, что очень скоро сообщит мне хорошую новость.

– Осталось узнать, что он подразумевает под хорошим.

– Скоро узнаем. А пока мне не дает покоя, как Жюно примет плохую.

– Лишнее основание, чтобы поторопиться и найти имение, которое будет вам нравиться не меньше Ренси. Быть может, поменьше размером? Эту великолепную резиденцию, думаю, содержать нелегко. Особенно если она обрастает приживалами вроде меня.

– Я люблю приживалов! Люблю, чтобы дорогие мне люди жили вместе со мной!

– В вашем парижском особняке в трудные времена вы тоже давали кров своим друзьям. Как случилось, что мы не видим их в Ренси? Вы их прячете? На вас это не похоже.