Вперед в прошлое 3 - Денис Ратманов

из ведра — в кране ее не было, как обычно в это время суток — я упал на кровать. Рюкзак с обрезом пришлось убрать, где он хранился и раньше и куда домашние вряд ли полезут, завел будильник на два часа дня и сразу вырубился.

Спать хотелось так сильно, что домашние меня не разбудили, когда пришли, а проснулся я, только когда будильник задребезжал, затанцевал на столе. Боря рисовавший за столом, скользнул по мне взглядом и продолжил свое дело. Наташка разговаривала на кухне с мамой и подходить не стала.

Брат обернулся на скрип кровати и прошептал заговорщицки:

— Как оттянулись? Бухали?

— Нет конечно, кино смотрели. Видишь — глаза красные? — Я оттянул веко.

Брат вздохнул. Он думал, что мы по-взрослому оттягивались, и завидовал.

— Что мама? Когда вернулась?

Он захихикал.

— Утром, с таким перегаром, что ух! Но на дачу потащила, картошку копать и собирать смородину.

Я ему рассказал, как доить куст, мы посмеялись. Хотелось заглянуть ему в глаза и сказать, что он должен пойти в художку, как бы ни сложилась его жизнь, потому что такой талант зарывать в землю нельзя. А Наташке внушить, чтобы шла в театральный, в этой профессии она точно будет счастлива. Маме — чтобы верила в себя, она красивая и нежная.

Но такие напутствия вызвали бы подозрения, потому я решил написать прощальное письмо. Взял тетрадный лист и начал:

«Я пошел спасать Алису, которая находится в заброшенном лагере в окрестностях Каменки, и есть вероятность, что не вернусь, потому считаю своим долгом рассказать, что будет дальше и как вам преуспеть. Я видел будущее. Не спрашивайте, как, просто поверьте».

В хронологической последовательности изложил знаковые события, о которых помнил, включая инфляцию, денежную реформу, колебания курса доллара, результаты десятка футбольных матчей, теракты, захваты заложников. Даты, увы, выпали из памяти.

Вот так подумаешь — как попаду в прошлое, как всех спасу, но точно не помнишь даже год, когда взрывали дома в Москве и взяли заложников в театре на Дубровке — 2000? 2001? Стыдно, и не заглянуть в гугл, не освежить память. Единственное, что помню — Беслан, 1 сентября 2004. Майдан в Киеве 2004 и 2013. И если теракт предотвратить можно, то это — никак. Разве что… Но военным я быть не хочу.

Хотел написать про 11 сентября, но не стал — что они сделают?

«Мама, скоро на нашем винзаводе будут раздавать ваучеры, на них потом — выдавать землю в Николаевке на месте виноградников возле дома Ильи. С 2020 она будет стоить дороже квартиры. Тебе нужно любой ценой скупить ваучеры, пусть даже придется устроиться на работу на тот винзавод. Денег не жалей, все окупится, пусть и не сразу. Насколько помню, стоить эквивалент участка будет около 50000 — как пять пачек кофе. И еще, мама, не возвращайся к отцу, он покрывает бандитов, которые меня убили».

Как бы им объяснить, что такое биткоины? Я почесал кончиком ручки висок. Для них же компьютер — Эдик, Вася, Миша из «Пионерской правды», ЭВМ то есть. Нечто фантастическое и недосягаемое. А битки? Как ни формулируй, получается ерунда, в которую сложно поверить в реалиях девяностых.

Блин, чтобы обо всем рассказать в подробностях, и дня мало, а в двух словах доходчиво не изложить. Всего-то тридцать лет прошло, а столько фантастики случилось!

Потому я написал просто: «Зима 2009 г. — купить биткоины на все доступные средства. Что это, сейчас объяснить сложно, поймете, когда придет время. Начало 2017 — продать все биткоины».

Хорошо хоть время взлета и падения битка примерно помню, потому что это было относительно недавно.

А потом — война. Не конец истории, но конец привычной жизни.

«Сентябрь 2025: ядерная война. В мае 2025 г. собирайте вещи, делайте запас продовольствия и уезжайте в Сибирь, а еще лучше — на Филиппины, которым точно не достанется, все деньги поменяйте на местные, не держите в одной валюте».

В конце не сдержался, написал, как я всех люблю и попросил прощения. Думал уложиться в несколько минут, а ушло полчаса — еле листка хватило. Отдам послание Илье и возьму слово не вскрывать до утра, если я не объявлюсь. Моим пофиг на обещания, они все равно полезут читать, Илья — ни за что, если он даст слово.

Вот теперь моя совесть чиста. Закончив и запаковав письма, я крикнул маме и Наташке, увлеченных на кухне готовкой:

— Народ, давайте все вместе пообедаем!

Наташка выглянула в детскую в проем двери:

— Как раз все готово! — Она принялась загибать пальцы, закатывая глаза от грядущего удовольствия: — Картошка с укропом-м-м! Компот смородиновый, и на продажу чуть собрали.

— Подоили кусты! — давясь смехом, сказал Борис.

Наташка посмотрела на него, как на дурачка, и продолжила загибать пальцы:

— Отбивные из свиньи! Прикинь! И козий сыр.

— А как же кабачинг? — удивился я. — Как же наша ежегодная традиция, когда ты худеешь на кабачках? Утром оладьи из кабачков, в обед — картошка с кабачками, на ужин кабачки тушеные или из них икра?

Обычно всех тошнило от того, что они переедали в детстве: кого-то — от творога, кого-то — от гречки и манки или кабачков, а я жареные кругляши, да с сыром, долькой помидора и чесноком обожал до последнего дня. Потому что они стойко ассоциировались с началом лета.

— Да так достали, что не сказала. Но они есть, да.

— Что их, выбрасывать? — крикнула из кухни мама, которая слышала наш разговор.

Настала пора кабачинга, и если никто не подарил тебе кабачок, значит, ты по-настоящему одинок.

— Павлик, как погуляли? — спросила мама.

Я вошел в кухню и ответил:

— Фильм посмотрели, «Муху», и спать. Ты ж знаешь, что мы не будем беспредельничать, как какая-то гопота.

— У вас там девочка пропала, — сменила тему она. — Наташа сказала. Есть известия?

Потупившись, я собрался помотать головой, но вдруг понял, что больше не хочу скрывать правду. Пусть знает, с каким гнилым человеком жизнь прожила, чтоб не возникло мысли с ним мириться.

— Были. И поймали урода, который отбирал девочек для продажи в Турцию. — Я встретился взглядом с Наташкой, она отвернулась, побледнев. — Он уже был на допросе, но начальнику отца позвонил босс бандитов. И урода отпустили. Такая вот история.

— Мра-азь, — проревела Наташка, сжав кулаки. — Нам Боря вчера чуть другое сказал.

— Он не слышал