Череп мира - Кейт Форсит

— Да, что правда, то правда, — со слабой улыбкой согласилась Изабо. Она попыталась подняться на ноги и смутилась, когда Лахлан наклонился и ухватил ее за руку, вытащив из кресла. — Спасибо, — пробормотала она, не глядя на него.

Медленно шагая по аллее вместе с Мегэн, она услышала детские крики и смех, и они очутились на площади перед Башней Двух Лун. Обретшее после ремонта свое былое великолепие, массивное здание возвышалось в западной части дворцового парка. Величественные контрфорсные арки поддерживали четыре устремленных в небо шпиля, по одному в каждой стороне света. Вдоль всей длины здания шла широкая терраса, засаженная семью священными деревьями в огромных квадратных кадках с символом Шабаша. В тени деревьев резвились ребятишки, играя в кости или с восторженными воплями носясь друг за другом. Несколько юношей и девушек степенно прогуливались, склонив головы в серьезной дискуссии. Когда Мегэн и Изабо поднялись по трем широким каменным ступеням на террасу, студенты почтительно поклонились. Некоторые пробормотали смущенные приветствия, и Изабо была поражена тем, что они называли ее Ваше Высочество.

Она удивленно оглянулась на Мегэн, но та лишь пожала плечами.

— Слухи о том, кто ты на самом деле, распространятся по Теургии очень скоро. Не забывай, здесь лишь очень немногие помнят тебя.

Поэтому Изабо только кивнула и с улыбкой приняла их приветствия. Скоро они поймут что она всего лишь сестра Банри и такая же студентка, как и они сами.

Они прошли с нагретой солнцем террасы в холодную тишину главного здания. Изабо с интересом оглядывалась вокруг. Она с трудом узнавала в этом роскошном зале с увешанными гобеленами стенами и покрытым коврами полом ту закопченную и населенную одними призраками развалину, которая была здесь всего шесть лет назад.

Мегэн прочитала ее мысли.

— Детский смех гораздо лучше помогает изгнать уродливые призраки прошлого, чем любой другой вид экзорцизма, — сказала она, и Изабо поразилась, увидев, насколько смягчилось ее лицо. — Теперь я почти не чувствую призраков.

Поскольку рядом с Изабо была Хранительница Ключа, все формальности по принятию Изабо в Теургию были улажены очень быстро. Она приняла ниспадающее черное платье, которое ей дали, а Дайллас Хромой, старший преподаватель Теургии, тут же нагрузил ее книгами и свитками. Старая колдунья решила, что Изабо должна как можно быстрее нагнать потерянное время. Изабо с готовностью подчинилась, полная рвения как можно лучше показать себя перед преподавателями. Она училась у Дайлласа, когда Теургия еще только возобновила работу после самайнского восстания, и ей очень нравился этот старик, который так же жестоко пострадал от Оула, как и она сама.

Ощущая, что в ее душе воцарился какой-то покой, она покорно пошла вслед за Дайлласом и Мегэн, и самые могущественные колдун и колдунья во всей стране отвели ее в ее новую комнату.

Ее поселили в крошечную комнатку в ученическом крыле Теургии. Там еле помещались маленькая чистенькая постель, комод, письменный стол и книжный шкаф, но все же она была куда больше той комнатки в доме-дереве, где она выросла. Сквозь стрельчатые окна она видела зеленые листья дуба, росшего на террасе. Она свалила груду книг, которую несла, на стол, и встала у окна, глядя на играющих ребятишек, а Дайллас с Мегэн стояли в дверях, обсуждая, кто и чему будет ее учить. Буба спорхнула с ее плеча и устроилась на спинке стула, крутя головой с явным интересом в круглых глазах.

С трудом подавив неожиданный зевок, Изабо открыла слезящиеся глаза и обнаружила, что Дайллас смотрит на нее с сочувствием.

— Ты, должно быть, очень устала, девочка. Почему бы тебе не отдохнуть и не прийти в себя, а о твоих занятиях подумаем завтра. В день весеннего равноденствия никто не учится.

Спать-ух? — с надеждой ухнула Буба, и Изабо тихонько ухнула в ответ. Дайллас и Мегэн улыбнулись и, похлопав ее по руке и проговорив ласково «Да благословит Эйя твой сон», — вышли из комнаты. Изабо наконец-то осталась одна.

Когда она проснулась, в комнате стояли сумерки. Она долго лежала неподвижно, не узнавая смутные очертания окружавшей ее мебели и запах мастики, лаванды и старой кожи. Ощутив невольный приступ страха, она зажгла на ладони огонь. Комнату озарил яркий свет, и она мгновенно расслабилась, поняв, где находится.

Она спокойно лежала, улыбаясь. Изабо была очень рада, что живет здесь, а не во дворце. Здесь у нее была возможность найти свой путь, не зависящий от ее сестры-Банри. Как бы сильно Изабо ни любила Изолт, у нее не было никакого желания становиться еще одной прихлебательницей при дворе. Ее желание стать колдуньей было сильным как никогда, и она была счастлива снова находиться рядом со своей любимой Мегэн, видеть ее каждый день, слушать ее рассказы и впитывать ее мудрость.

Изабо свесила ноги с кровати и, почувствовав, как быстро забилось ее сердце, через голову натянула черное платье ученицы. Строгого покроя и цвета, оно было свободным, без единой складки или рюша, чтобы оживить его строгость. Она отбросила непослушные рыжие локоны со лба и быстро заплела их в тугую толстую косу, достигавшую ей до талии. Зеркала в комнате не было, но она отдернула занавеску и посмотрела на свое отражение в окне, которое благодаря многочисленным филенкам казалось какой-то затейливой головоломкой. Она могла различить лишь бледное и серьезное лицо, выплывающее из моря темноты, окруженное ореолом огненных кудрей, отказывавшихся держаться в косе. Оставшись вполне довольной этим зрелищем, она снова улыбнулась.

Буба все еще спала, втянув голову со стоящими торчком ушами в перья. Изабо нежно погладила белую головку одним пальцем, и круглые золотистые глаза приоткрылись, сонно моргая.

— Я ухожу, Буба. Хочешь со мной.

Сплю-ух, отозвалась Буба, и глаза снова закрылись.

Улыбаясь, Изабо открыла дверь. За ней был широкий балкон, обрамленный колоннадой из небольших готических арок, поддерживавших высокий сводчатый потолок, окаймленный замысловатым фризом из звезд и лун.

Балкон выходил на гладкую зеленую лужайку, обсаженную кипарисами и с фонтаном в центре. Единственным звуком было журчание воды, пение птиц и приглушенные голоса, нараспев произносящие заклинание.

Изабо обнаружила Хранительницу Ключа в своих покоях в главной башне. Мегэн что-то писала в Книге Теней, объемистом томе в тисненом переплете из красной кожи. В нем была заключена вся история и мудрость Шабаша Ведьм, и обязанностью каждого Хранителя Ключа было записывать на его страницах все важное, что происходило в Эйлианане.

— Я записываю рассказ о твоих приключениях на Хребте Мира, — с ласковой улыбкой сказала Мегэн. — Расскажи мне ее еще разок, Бо. Мое старое сердце радуется, слушая, как ты ее рассказываешь.

Изабо снова принялась рассказывать, и Мегэн тщательно записывала ее слова, часто прося ее подождать, чтобы она успела все записать. Изабо видела, как сильно дрожит рука Мегэн и каким тонким и неровным стал ее почерк, и предложила самой записать все вместо нее. Но Мегэн лишь покачала седой головой и продолжила писать. Добравшись до конца последней страницы в книге, она осторожно посыпала ее песком, на миг закрыла книгу и снова открыла ее. Там, где секунду назад ничего не было, появилась чистая белая страница. Мегэн улыбнулась Изабо, которая возобновила свой прерванный рассказ, и старая женщина аккуратно записывала каждое ее слово.