Неприкасаемый чин - Кирилл Казанцев

— Чего застрял? Много грибов, что ли? — послышался голос другого полицейского.

Сержант вздрогнул. Ствол пистолета пошел в сторону Бабарыкина. Павел не стал ждать. Схватил «грибника» за руку, резко потянул на себя. Грузный сержант перелетел через ствол поваленного дерева и плюхнулся на мох. Фонарь отлетел в сторону, высветив вершину сосны. Бабарыкин не забывал об оружии. Но завладеть им не успел. Пришлось ударить ребром ладони по запястью. Пистолет, тускло сверкнув, полетел в темноту и беззвучно исчез. Но самому Павлу исчезнуть не удалось. Полицейский схватил его за ногу, и он упал.

Сцепившись, Бабарыкин и сержант покатились.

— Да я тебя… — хрипел правоохранитель, пытаясь дотянуться до горла противника.

Павел на секунду освободил правую руку и врезал ему в челюсть. Тот сразу же замолчал.

— Руки подними, — раздалось сзади.

Бабарыкин коротко обернулся. Свет фонаря ударил ему в лицо.

— Сейчас, не спеши, — примирительно произнес Павел, прикидывая свои шансы — для надежности он врезал коленом в пах сержанту и тут же спрыгнул с него, откатился.

Громыхнул выстрел. Стрелявший, естественно, промазал. Он даже не сумел отыскать беглеца с помощью фонарика. Павел сидел, спрятавшись за стволом дерева.

— Скотина, по яйцам, — завывал сержант, ползая на четвереньках.

— А ну выходи, стрелять буду! Я тебя на прицеле держу! — истерически кричал полицейский, водя стволом пистолета из стороны в сторону.

— И я тебя держу на прицеле, — блефовал Бабарыкин, — а потому тихо расходимся — каждый своей дорогой.

Полицейский колебался. Если бы не выстрел, возможно, совет Павла подействовал бы. Но собака наверняка услышала звук и сейчас, грозно лая, приближалась.

— Расходимся, — еще раз произнес Бабарыкин, медленно отступая в темноту. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

Отдалившись шагов на десять, он развернулся и побежал. Луч фонаря прыгал по кустам, по деревьям, но уже не мог достать беглеца. Высвечивал лишь потревоженные ветви.

Огромный ротвейлер легко и беззвучно перепрыгнул через ползающего на четвереньках сержанта, скользнул упущенный кинологом длинный поводок. Пес размашистыми прыжками нагнал Павла, ударил его в плечи широкими лапами, повалил. Бабарыкин чувствовал хриплое дыхание животного над самым своим затылком и понимал, что стоит повернуться, дернуться — клыки тут же вонзятся ему в шею.

— Руки, руки покажи, — раздалось совсем рядом.

Свет трех фонарей ударил в Павла. Он приподнял голову и вытянул перед собой руки, показал ладони.

— Хороший песик, хороший, — донеслось умилительно от кинолога.

Бабарыкину заломали руки, сковали их наручниками за спиной. Полусогнутый сержант подошел к нему и заглянул в глаза.

— А ну-ка, как я тебе сейчас врежу между ног.

— Имеешь право, — спокойно отозвался Павел. — Вот только табельное свое найди. Оно где-то во мху валяется.

— Оставь его, сержант. Бить нам его не приказывали.

— Пошел, — один из полицейских ткнул Бабарыкина в спину — тот не удержался на ногах, рухнул лицом в мох.

Сержант только сейчас сообразил, что потерял оружие. Забыв о боли в паху, схватив фонарь, он принялся метаться, светя себе под ноги.

— Сам поднимайся, мы теперь никуда не спешим.

«Что с Наташей?» — напряженно думал Павел.

Конечно, ему хотелось думать, что дочке удалось уйти и ее не будут искать. В конце концов у Бахрушина были счеты именно к нему, а не к дочери.

Полицейские с кривыми ухмылками следили за тем, как Бабарыкин со скованными за спиной руками тяжело поднимается на ноги. Вскоре к ним присоединился и сержант. Он довольно улыбался, протирая мокрый от росы пистолет рукавом.

Ротвейлер смирно сидел, поглядывая на захваченного беглеца. Никаких эмоций в глазах собаки не было. Внезапно пес повернул голову, прислушался, открыл пасть и прыгнул в темноту.

— Чего это он? — только и успел спросить сержант.

Из зарослей раздался отчаянный женский крик. Полицейские, бросив пленника на попечение сержанта, благо теперь он был вооружен, побежали вслед за собакой.

— Пустите, пустите.

Из темноты вывели Наташу. Пес мирно шел рядом. Он сделал свою работу и больше от него ничего не требовалось.

— Я же тебе сказал — беги, — с досадой напомнил отец.

— Я услышала выстрел и…

— Будет у вас еще время наговориться, — оборвал девушку сержант.

Задержанных вывели на дорогу. Автобус уже выехал из кювета. Водитель, негромко матерясь, вытаскивал остатки выбитого стекла.

— Ну что ж, доведется с ветерком прокатиться, — невесело пошутил Павел, когда его и Наташу заталкивали в автобус.

«Пазик» катил неспешно. Ветер врывался в салон, выдувал из-под сидений какие-то бумажки, сухие листья, резал глаза.

— В какое отделение едем? — спросил Бабарыкин.

— А тебе ни один хер? — недружелюбно отозвался лейтенант и достал рацию — ему тут же ответили. — Они уже у нас, куда доставить?.. Понял, так и сделаем… конец связи.

Не доезжая до города, автобус свернул вправо. Вскоре он уже въезжал в открытые ворота загородного особняка Бахрушина. Наташа никогда раньше здесь не бывала и не знала, куда их привезли. А вот ее отец знал эти места неплохо. Побывал здесь не один раз, когда выслеживал насильника дочери.

— Это его особняк, — шепнул он Наташе на ухо, боясь, что их скоро разъединят.

— Я это поняла.

За окном второго этажа отошла в сторону занавеска. На короткое время за ней показался сам Бахрушин. Он самодовольно улыбался. Поднес к губам стакан, сделал глоток и опустил занавеску.

Полицейские, не оформляя никаких документов, передали Бабарыкина и Наташу охранникам особняка. Дверь, ведущая в подвал, уже была открыта. По крутой лестнице пленники спустились вниз. Их завели в небольшое помещение, стены, пол и потолок которого были сделаны из грубого серого бетона, хранящего следы деревянной опалубки. Вверху под самым потолком имелось небольшое зарешеченное окошко для вентиляции. Тусклая лампочка светила над дверным проемом. Безо всяких объяснений стальную дверь за Павлом и Наташей закрыли на ключ.

Все мужики без исключения западают на стерв. Это аксиома. То есть утверждение, не требующее доказательств. Что-то типа вроде знаменитого высказывания Козьмы Пруткова: «Нельзя командовать шепотом — это доказано опытом». Не зря же в любом, даже самом захудалом книжном магазине на самом видном месте будет полка с печатной продукцией: «Как стать стервой. Практическое руководство», «Дневник стервы», «Словарь стервы», «Стерва в большом городе» и еще что-нибудь подобное. И эти книги пользуются большим спросом. Все женщины хотят стать стервами, но далеко не всем это удается. Да, можно выучить приемы, отработать походку, взгляд, умение специальным образом поджимать губы или, наоборот, раздвигать их кончиком языка в нужный момент. Но если кто-то скажет вам, что можно научиться быть стервой — знайте, это подлый обман. Стервой нужно родиться. Это такой же талант, как идеальный музыкальный слух, хороший голос или умение рисовать. Можно научить человека водить кисточкой по холсту, бренчать на рояле, даже петь на дружеских вечеринках. Но, согласитесь, такое умение не имеет ничего общего с настоящим божественным даром.