Гарантирую жизнь - Василий Головачев

Так Сергей оказался в госпитале Кейптауна.

Татьяне в том году исполнилось девятнадцать лет. Она ждала Сергея в Калининграде. После рейса молодые люди решили пожениться.

Траулер ждать своего моряка не мог и после ремонта ушел на родину, храня на борту цинковые гробы с телами погибших членов экипажа. Сергей остался один в незнакомом городе, почти не зная языка и без денег. Однако власти Кейптауна решили лечить его бесплатно и даже выслали деньги отцу Сергея и Татьяне, чтобы они прибыли в Южную Африку.

Полтора месяца Татьяна провела в южноафриканском госпитале «Хрутэ Скюр» у постели суженого. У нее был выбор – уехать и жить своей жизнью или остаться с калекой. Она выбрала последнее. Так молодая пара осталась в Кейптауне, предоставившем им квартиру и работу.

Конечно, Сергею сделали протезы – ножной и ручной, увеличившие его самостоятельность и подвижность, и хотя ему тяжело давались попытки держать с помощью протеза ручку, писать и печатать, однако он с этим справился и овладел компьютером. Затем выучил английский, закончил курсы программистов, организованные фирмой «Microsoft», и устроился программистом в одну из крупных страховых компаний Южной Африки – «Old Mutual».

Он и на машине научился ездить со своим протезом, и даже на водной доске кататься, овладев самым распространенным среди жителей Кейптауна видом спорта и отдыха.

Однако в начале третьего тысячелетия молодые люди стали подумывать о возвращении, несмотря на достигнутые успехи и благополучный образ жизни. Все их родственники и друзья остались в России, все чаще вспоминалась родная природа, и в две тысячи третьем году они переехали в Россию. Сначала в Калининград, к родителям Татьяны, пожив там две недели, а потом в Вологду, где жили родственники Сергея.

В Вологде в те времена начала возрождаться текстильная промышленность, губернатор взял ее под личный контроль, вдохновленный специалистами ЮНЕСКО, считавшими лен символом моды двадцать первого века, и Сергею удалось устроиться программистом на Вологодский льнокомбинат.

В две тысячи пятом году он стал начальником отдела сбыта комбината, а еще через два года возглавил собственную фирму по изготовлению текстиля. Таня стала юристом фирмы, закончив юрфак МГУ, помогая мужу во всех его начинаниях.

Однако детей у них не было. Не помогли ни врачи, ни народные целители, что, естественно, омрачило существование семьи. И в это время Сергей случайно встретил в Москве, куда он часто выезжал по делам фирмы, Глеба Тарасова, друга детства и юности, с которым они вместе росли и учились в деревне Усть-Печенга Вологодской губернии. Тарасов поделился с бывшим однокашником своими горестями, рассказал о дочери Акулине, и Сергей внезапно предложил другу взять дочь Глеба к себе, пообещав сделать все, чтобы девочка не чувствовала себя покинутой.

Таким образом Сергей и Татьяна Зощенко «нашли» себе ребенка, а также друга, с которым не страшны были никакие огни и воды.

Беда пришла неожиданно, когда Акулине исполнилось восемь лет и она перешла в третий класс частной школы «Логос», лучшей из школ Вологды.

Родственники Сергея – бабушка, дед, две тетки и куча дядьев, жили в деревне Ивановское, расположенной на берегу речки Содимы, в трех километрах от окраины Вологды. Здесь же и он поставил дачу, купив старый дом в деревне и построив на его месте небольшой двухэтажный коттедж. Лето Акулина уже третий год проводила на даче, в силу живости характера перезнакомившись чуть ли не со всеми детьми односельчан. Ухаживали за ней, по сути, все родственники Сергея, но в доме жила одна шестидесятилетняя тетка Вера, которая следила за чистотой и копалась в огороде.

Двадцать девятого июля, в субботу вечером, соседи тети Веры заметили подъехавшую к даче машину – серебристого цвета двенадцатую «Ладу» с темными стеклами, но не обратили на нее особого внимания. В деревне, кроме двухэтажного коттеджа Сергея, уже высились несколько коттеджей покруче, построенных чиновниками городской администрации и коммерсантами, возле которых можно было увидеть машины и гораздо более мощные. «Лада» стояла у дома Зощенко до сумерек и уехала незаметно.

Обычно Сергей и Татьяна приезжали на дачу вечером в пятницу, после работы, или утром в субботу. Однако именно в эти дни они возились с налоговой инспекцией, проверявшей документацию фирмы, и приехать в деревню смогли только утром в воскресенье, тридцатого июля.

Никто их не встретил, хотя тетка Вера в это время уже должна была работать на огороде. Акулина же, по обыкновению, летом вставала поздно, не раньше десяти часов утра. Сергей почувствовал смутную тревогу, усилившуюся после того, как он обнаружил незапертую калитку в деревянном заборе, окружающем участок и дом. На зов хозяина никто не откликнулся, в том числе и собака Дружок – чистопородная кавказская овчарка. Сергей вошел во двор, увидел у будки лежащую без движения собаку, и сердце его сжалось.

– Что здесь происходит? – прошептала вошедшая следом Татьяна, больше удивленная, чем испуганная.

Сергей стремительно взбежал по ступенькам крыльца на веранду, едва не сломав протез, проскочил в сени, заглянул на кухню, крикнул:

– Теть Вер! Акуля!

Никто ему не ответил.

Он ворвался в большую гостиную на первом этаже с камином и диваном, также никого не обнаружил и в три прыжка взобрался на второй этаж коттеджа, где располагались три спальни. В одной из них лежала на полу тетя Вера. Она была жива – дышала и безучастно смотрела перед собой, не реагируя на крики и тормошение. Но Акулины в спальне не оказалось.

Ее искали всей деревней, пока Сергей не догадался, что девочку похитили. Только после этого он вызвал милицию и врачей, установивших у тети Веры поражение нервной системы неизвестным психотропным препаратом.

По словам соседей, из «Лады» выходили мужчина и молодая темноволосая женщина, однако никто к ним не присматривался и описать внешность приехавшим сотрудникам милиции не смог. Одеты незнакомцы были по-летнему: в одинаковые джинсы, рубашки из серебристой материи с погончиками, кроссовки. Единственный след, который они оставили, был зажигалкой из желтого металла в форме высунувшего язык человечка. Эту зажигалку Сергей показывать следователю не стал. Просто забыл о ней. И вспомнил только на другой день, когда из Москвы приехал отец девочки, Глеб Тарасов.

Бандиты, укравшие Акулину, позвонили спустя два дня, поздно вечером первого августа. Дома были все, но трубку взяла Татьяна, все еще находившаяся в шоке от случившегося. Выслушала, молча протянула трубку мужу.

– Слушай сюда, буржуй, – раздался в трубке гнусавый развязный голос; говорили с акцентом. – Твоя дочка у нас. Готовь деньги – миллион баксов! Отдашь через три дня, мы скажем – где и в какое время. Заявишь в милицию – девки больше не увидишь! Понял?

– У меня нет такой суммы, – сдавленным голосом ответил Сергей, оглядываясь на ворвавшегося в прихожую Тарасова. – И это не моя дочка…