Хроника Ливонии - Генрих Латвийский

тяготела тогда надо всеми жившими в тех землях племенами, что лишь немногие решались жить в своих деревушках, а больше всех боялись лэтты. Эти, покидая свои дома, постоянно скрывались в темных лесных трущобах, да и так не могли спастись, потому что литовцы, устраивая засады по лесам, постоянно ловили их, одних убивали, других уводили в плен, а имущество все отнимали{121}.

Бежали и русские по лесам и деревням пред лицом даже немногих литовцев, как бегут зайцы пред охотником, и были ливы и лэтты кормом и пищей литовцев, подобно овцам без пастыря в пасти волчьей{122}.

Поэтому бог избавил от пасти волчьей овец своих, уже крещенных ливов и лэттов, пославши пастыря, то есть епископа Альберта. Собрав войско со всех областей Ливонии и Лэттии, он вместе с рижанами, пилигримами и всем своим народом, пошел вверх по Двине к Кукенойсу, а так как Герцикэ всегда был ловушкой и как бы великим искусителем{123} для всех, живших по этой стороне Двины, крещеных и некрещеных, а король Герцикэ всегда был враждебен рижанам, воюя с ними и не желая заключить мир, епископ направил свое войско к его городу. Русские, издали увидев подходящее войско, бросились к воротам города навстречу, но когда тевтоны ударили на них с оружием в руках и некоторых убили, те не могли сопротивляться и бежали. (Взятие рижанами Герцикэ) Преследуя их, тевтоны ворвались за ними в ворота, но из уважения к христианству убивали лишь немногих, больше брали в плен или позволяли спастись бегством; женщин и детей, взяв город, пощадили и многих взяли в плен. Король, переправившись в лодке через Двину, бежал со многими другими, но королева была захвачена и представлена епископу с ее девушками, женщинами и всем имуществом. Тот день все войско оставалось в городе, собрало по всем его углам большую добычу, захватило одежду, серебро и пурпур, много скота, а из церквей колокола, иконы (yconias), прочее убранство, деньги и много добра и все это увезли с собой, благословляя бога за то, что так внезапно он дал им победу над врагами и позволил без урона проникнуть в город. На следующий день, растащив все, приготовились к возвращению, а город подожгли. Увидев пожар с другой стороны Двины, король был в великой тоске и восклицал со стонами, рыдая: "О Герцикэ, милый город! О наследие отцов моих! О нежданная гибель моего народа! Горе мне! Зачем я родился, чтобы видеть пожар моего города и уничтожение моего народа!"{124}.

(Князь Всеволод признает себя вассалом Риги) После этого епископ и всё войско, разделив между собой добычу, с королевой и всеми пленными возвратились в свою область, а королю было предложено притти в Ригу, если только он еще хочет заключить мир и получить пленных обратно. Явившись, тот просил простить его проступки, называл епископа отцом, а всех латинян братьями по христианству и умолял забыть прошлое зло, заключить с ним мир, вернуть ему жену и пленных; он говорил, что огнем и мечом тевтоны весьма жестоко наказали его. Епископ, как и все его люди, сжалившись над просящим королем, предложил ему условия мира в таких словах: "Если ты согласишься впредь избегать общения с язычниками, не будешь пытаться вместе с ними разрушить нашу церковь, не станешь вместе с литовцами разорять землю твоих русских христиан, если ты согласишься принести свое королевство в вечный дар церкви пресвятой Марии, так чтобы вновь получить его уже из наших рук, и вместе с нами наслаждаться постоянным миром и согласием, тогда только мы отдадим тебе королеву со всеми пленными и всегда будем верно оказывать тебе помощь".

Приняв эти условия мира, король обещал впредь всегда быть верным церкви святой Марии, избегать общения с язычниками и быть союзником христиан. Передав свое королевство той же церкви, он получил его вновь из рук епископа через торжественное вручение трех знамен{125}, признал епископа отцом и утверждал, что впредь будет открывать ему все злые замыслы русских и литовцев. Королева со всеми пленными была ему возвращена, он радостно вернулся в свою землю, созвал разбежавшихся людей и стал вновь отстраивать свой замок. Тем не менее впоследствии он продолжал участвовать в замыслах литовцев, забыв об обещанной верности, и не раз подстрекал язычников против тевтонов, бывших в Кукенойсе.

5. (Поход рижан и лэттов на Унгавнию) После этого, по истечении срока перемирия, заключенного с жителями Унгавнии{126}, Бертольд, магистр рыцарства в Вендене, призвав Руссина с его лэттами, а также и других лэттов из Аутинэ, вместе со своими вендами, пошел в Унгавнию. По деревням там они везде нашли людей, не успевших убежать в замок и очень многих во всех селениях, куда могли добраться, перебили, других же увели в плен; захватили большую добычу, увели с собой женщин и девиц, деревни оставили пустыми и после большой резни и пожара возвратились домой.

Услышав об этом, торейдские ливы, все еще вместе с эстами тайно питавшие коварные замыслы, вознегодовали на то, что Бертольд из Вендена с лэттами снова начал войну против эстов, и стали внушать епископу, чтобы он отправил в Унгавнию посольство о мире. Епископ послал в Оденпэ священника Алебранда с поручением возобновить мир и потребовать возвращения купеческого добра. Когда эсты по всей Унгавнии узнали о прибытии епископских послов, они собрались для решения, и Алебранд, отверзши уста свои, стал учить их вере христовой, но эсты, слыша это, бросились на проповедника с копьями и мечами, чтобы убить его. Тут некоторые из старейшин в защиту его сказали: "Если мы убьем этого епископского посла, то кто же впредь будет нам верить, кто пришлет посла?". Не желая однако слушать проповедь спасения, они отправили Алебранда обратно к епископу, а вместе с ним послали людей для заключения мира. (Частичный мир с эстами) И заключен был ими мир с ливами и лэттами епископа, жившими по одну сторону Койвы. Бертольд же венденский и Руссин со своими лэттами не приняли мира и приготовились к битве{127}.

Двенадцатый год епископства Альберта

(XIV) (1210) Шел двенадцатый год епископства, и церковь жила в тишине, но лишь немного дней. (Нападение куров) Ибо, когда епископ с пилигримами уехал в Тевтонию, а в Ливонии остались его люди с некоторыми пилигримами, внезапно враги рода христианского, куры, с восемью пиратскими судами появились на морском побережье у Зунда{128}.

Увидев их, пилигримы сошли с больших грузовых кораблей (de coggonibus),