Эра цепей - Антон Гудой

и продел канат в отверстие в середине валика. — Это как на корабле. Почти… Сейчас.

Он завязал концы в узел, оставив валик висеть на нем, и закинул его себе на запястье. Крепко схватившись за ствол дерева стертыми в кровь руками, он стал медленно, аккуратно лезть наверх, чтобы зацепить свою поделку за торчащую кверху ветвь как можно выше.

— Давай конец! — крикнул он с высоты, и, освободив одну руку, стал ловить конец каната.

Валик остался висеть на прочной, толстой ветви, а брошенную ему веревку Келеф крепко устроил в вырезанном желобе. Зажав конец под мышкой, он стал медленно, осторожно спускаться, чтобы ненароком не нарушить конструкцию, а затем, уже на земле, потянул конец каната, чтобы привязать его к другому, еще целому дереву.

— Все за тот конец! Навались! — прикрикнул он, и, закончив с узлами, побежал помогать остальным.

У самого дерева теперь остались лишь Заль и еще один мужчина, углубляющий спил, пока остальные стали тянуть. И почти сразу же, с первым усилием, дерево отчаянно заскрипело, а у самых корней раздался треск.

— Так проще тянуть! Это называется блок! — стиснув зубы воскликнул он. — Давай!

Еще несколько ударов, вбитых клиньев, и дерево с оглушительным треском завалилось набок, падая наземь.

— Хех, а я говорил, — усмехнулся Заль. — Не просто собака, а собака грамотная. Ну, парни, не расслабляемся, давайте дальше!

От одного дерева они быстро переходили ко второму, к третьему. Блоки, сделанные на скорую руку, грубо и примитивно, редко выдерживали нагрузку достаточно долго, чтобы они могли обогнать “ублюдков”, однако даже если только что выточенный блок трескался после первого дерева — это уже можно было считать удачей.

Весь оставшийся день старик Заль вытачивал один за другим свежие блоки, пока остальные, на кураже от внезапного успеха, стали резво, с огоньком валить высокие деревья и оттаскивать их на берег. Под вечер, когда солнце утопало в темно-синих водах, а над горизонтом поднималась прикованная к другой планете цепь, они уже шли нос к носу с фаворитами работорговцев, для победы не хватало лишь одного, последнего дерева, которое никак не поддавалось.

— Надо второй! — бросив канат, устало выкрикнул Келеф.

К этому времени руки его превратились в алое месиво, но юноша будто бы не замечал боли. Веревки, даже несмотря на дождь, стали красными от крови, но они продолжали тянуть, продолжали тащить свою ношу. Все понимали, что стоит на кону, и поэтому когда юноша включил в систему второй блок, все, стиснув зубы, налегли на канат, забыв об усталости.

— Завязывайте! Э! — послышался с берега зов солдата, а за ним и громкий свист. — Домой, девочки!

— Еще немного! Навались, ну! — до боли врезаясь канатом в ладони застонал Келеф.

Заль дрожащими, ослабевшими старческими руками нанес последний удар по стволу. Раздался уже ставший привычным треск, стон погибающего древа, а за ними — смех, крики радости, объятия. Впервые за долгое время отряд отщепенцев, “скотов” обошел тех, кто благодаря своей силе даже почти не голодал, и все благодаря новичку.

Возвращаясь на корабль, они пели песню. Веселую, местами даже грубую и похабную, но такую живую, что даже сопровождающие их солдаты не стали им мешать. Затянул ее, как ни странно, Заль, который за все это время и не выругался-то ни разу, а тут вдруг показал свои неприличные музыкальные пристрастия:

…и если хочешь плакать, друг,

Что