XVII. Мечом и словом Божьим! - Александр Вячеславович Башибузук

— Но…

— Вы меня поняли, сын мой. Продолжайте воплощать свои замыслы. Ступайте…

Пришлось поклониться в ответ, хотя я уже собирался себе устроить отпуск.

Мы еще немного поговорили, капуцин дал несколько толковых советов, после чего я покинул резиденцию Ришелье.

И да, капуцин осторожно пытался выведать, чем занимается де Брас, но я отговорился незнанием. Впрочем, я сам толком не знал, что он делает и оттого немного волновался.

Так и подмывало устроить себе отпуск хотя бы на пару дней, но пришлось с планами расстаться.

Сегодня хоронили короля, пришлось присутствовать. Я переоделся у себя и присоединился к королеве.

Я уже говорил об идиотских обычаях королевского погребения. К счастью, церемония уже заканчивалась, но до полного завершения было еще далеко.

С неба падал мерзкий мокрый снег пополам с дождем, Париж благоухал всеми оттенками дерьма и падали, под ногами чавкала грязь, а огромная процессия растянулась на доброе лье. Впереди везли гроб с покойным королем, сверху которого все так же лежало чучело в королевских облачениях и регалиях. За ним шествовали ближайшие родственники, следом высшая знать Франции, а дальше остальной двор. А в конце процессии уже непонятно кто. Толпы народа облепили крыши, над улицей стоял возбужденный гул. В столицу согнали все наличествующие рядом войска, через каждые десять метров стояли солдаты, но безопасней от этого не стало. Пара умелых арбалетчиков могла очень легко устроить настоящее побоище.

Дабы хотя бы слегка уменьшить опасность, я окружил гроб с родственниками плотным кольцом охраны из мушкетеров и гвардейцев. Но, все равно, от предчувствия беды не избавился.

И да…

Наконец, в Париж добралась Мария Медичи и это меня тоже сильно нервировало. Испанский самогон уже давно перестал помогать, осталось только завидовать де Брасу, которому не пришлось участвовать в этих сраных похоронах.

И молиться. Да, три тысячи обгадившихся монахов, я всерьез молился.

Мария Медичи сильно сдала, превратившись в сгорбленную старуху. Ее поддерживали под руки Гастон Орлеанский и принц де Конде. Анна Австрийская шла гордо вздев голову, на ее лице угадывалась торжественная радость.

Я шел рядом с ней и держал за руку дофина.

— Почему я не могу ехать на лошади… — гневно шепнул мне Людовик. — У меня туфли уже все в грязи!

— Сохраняйте почтение, ваше королевское высочество, — одернул я его. — Королевские башмаки предназначены не только для ковров, но и для грязи.

— Он не любил меня! — на лице дофина появилось презрительное выражение. — Но пусть. Я исполню свой долг. Но потом, я прекращу все эти мерзкие традиции.

«Я не буду против, мой мальчик… — подумал я. — Из тебя получится хороший король…»

Показалась громада собора Парижской богоматери, куда везли покойного короля для отпевания.

Через час, к счастью, шествие закончилось, толпы зевак отсекли на мосту.

Внутри собора Нотр-Дам гроб и манекен установили на покрытом черной материей постаменте с балдахином, вокруг которого горели бесчисленные свечи. От смрада благовоний было трудно дышать.

Мария Медичи и Анна Австрийская сели на стульчики перед гробом, остальные родственники остались стоять. В том числе и кардинал Ришелье, присоединившийся к церемонии уже в самом соборе. Меня он продолжал игнорировать.

Под сводом пронеслась поминальная молитва:

— Господи наш Иисусе Христе, в единении со Страстями Твоими, по предстательству Скорбящей Твоей Матери, жертвую все мои молитвы, труды, страдания и добрые дела за души усопших…

Я крутил головой как заведенный, потому что предчувствие беды стало вовсе нестерпимым. Постояв немного, я отошел в сторону и наведался в помещение, где готовили освежающие напитки для королевской семьи.

— Все в порядке! — отрапортовал сержант гвардеец перед входом.

Я кивнул ему, вошел вовнутрь и неожиданно увидел, что поварам помогает какой-то монашек. Поймал его за шиворот и прошипел сквозь зубы.

— Какого черта?

Плюгавый человечек с заячьей губой что-то униженно забормотал, но в глазах монаха сверкнула незамутненная ненависть, он извернулся и коротко ткнул меня в живот узким и длинным стилетом.

Раздался противный скрежет, каким-то чудом ублюдок попал в пряжку широкого ремня под сутаной.

Я его машинально ударил головой в лицо, он отшатнулся, злобно взвизгнул и снова кинулся на меня.

— Срань господня… — я снова чудом ушел от удара, поймал его за кисть, переступил ногами и бросил на пол.

Монах злобно завизжал, попытался вырваться, но…

С его головой встретился тяжеленный черпак и монах безжизненно распростерся на каменных плитах пола.

— Прошу прощения… — дюжий слуга виновато поджал плечами. — Я посчитал нужным вам немного помочь.

Остальные повара и поварята боязливо жались к стенам.

— Я запомню… — я сухо кивнул ему. — Как он здесь очутился, мать вашу? Я спрашиваю, идиоты?

Охрана только разводила руками, от остальных внятного ответа тоже получить не удалось. Каким-то загадочным образом просочился и все. Как очень скоро выяснилось, монах суетился возле столика, где готовили питье и закуски для Анны Австрийской, а при нем нашелся маленький уже пустой пузырек. Я приказал убрать все и готовить заново из других припасов, приставил к поварам четырех гвардейцев, а сам попытался допросить убийцу.

Но… он оказался без языка.

Разбирательство ничего не дало, никто из священников собора монаха не знал. Опросив всех кого возможно, я вернулся в зал. Немного подумал и решил сообщить о покушении, но не королеве, а принцу Конде.

— Ваше королевское высочество…

Принц неприязненно на меня посмотрел и отвернулся.

— Увы, мне необходимо сообщить вам сведения государственной важности. Прошу пройти со мной.

Конде все-таки пошел, но только мы вышли из зала, кривя лицо от злости, презрительно зашипел:

— Что вы себе позволяете, мерзкий монашек? Я прикажу своим людям высечь вас! Вы одурачили моего покойного брата, втерлись в доверие к королеве, но со мной у вас не пройдет.

Я резко перебил его.

— Только что королеву пытались отравить.

— Что? — принц побледнел.

— Отравить, — спокойно повторил я. — Я решил сообщить это именно вам, потому что считаю — именно ваша репутация находится под угрозой.

— Объяснитесь! — потребовал Конде, но уже более приязненным тоном.

— Пройдемте со мной.

Я отвел его в небольшую келью, где изложил обстоятельства случившегося, а потом, вдобавок, дал прочитать протокол допроса испанца.

— Но причем здесь я? — недоуменно переспросил принц.

— Я считаю вас самым здравомыслящим человеком в королевской семье, — спокойно ответил я. — Поэтому обратился к вам, а не другому. Вы понимаете,