Дверь, ведущая в ад - Евгений Сухов

Чертовы извращенцы!..

Пора было заканчивать это представление, которое могло плохо кончиться для рыжеволосой девушки. Я перестал снимать Шацких и все, что они вытворяли, сунул смартфон в карман и вышел из ниши, сжимая связку ключей в кулаке. Сейчас я заеду в рыло этой пухлой твари, ублажающей себя, а пока он очухивается, как-нибудь справлюсь и с его бабой.

Меня заметили не сразу. Шеф-повар приподнялся со стула и застыл в изумлении. Этих нескольких мгновений мне хватило, чтобы заехать ему в челюсть и свалить на пол. Но Шацкая успела прийти в себя. В руках у нее появился нож. Я невольно стал отступать к стене. Она ощерилась и пошла на меня с ножом, следя за каждым моим движением и готовая броситься на меня, отвлекись я хоть на одно мгновение или, не дай бог, оступись. Уже не подняться! Шацкий, кряхтя, поднялся с пола и стал заходить на меня сбоку. Шаг-другой, и я уперся спиной в стену. Отступать было больше некуда. Сейчас они вдвоем бросятся на меня, и мне придется туго…

Я не слышал скрипа деревянных ступеней подвала, готовясь отбить руку с ножом, которая стала подниматься для нанесения удара. Похоже, не слышал никакого шума и шеф-повар, медленно приближающийся ко мне. Но Шацкая услышала и быстро обернулась. Глухо прозвучал выстрел. Потом еще один. Клементина дернулась, обернулась ко мне, и мы встретились взглядами. Две или три секунды она удивленно смотрела на меня, словно хотела о чем-то спросить, а может, просто прислушивалась к себе, затем из ее рта вырвалась струйка крови. Она судорожно сглотнула, опустила руку с ножом и повалилась к моим ногам. Как вкопанный, остановился в двух шагах от меня Борис Шацкий. Когда Клементина упала, истекая кровью, он дико заорал, и его крик слился с еще одним выстрелом. На переносице у Щацкого появилась небольшая темная дырочка. Он вскинул руки, закатил глаза и тоже рухнул на пол.

– Ну, че, как ты сам-то? – услышал я знакомый голос и, подняв голову, увидел Андрея Батина. Он стоял в нескольких шагах от меня и держал в мелко дрожащей руке пистолет.

– Нормально, – с трудом ответил я и невольно разжал кулак. На пол упала, громко бряцнув, связка ключей. Я автоматически наклонился, поднял ключи и положил их в карман.

– Как я вовремя, однако, успел, – сказал Андрей, криво усмехнувшись. – Эти двое тебя бы порвали в клочки. А потом прикончили бы и девушку, – обернулся он в сторону кровати.

– Ну, это не факт, – не очень уверенно произнес я. – Я был готов сопротивляться…

Мы подошли к кровати и стали развязывать девушку, сомлевшую от пережитого страха.

– Не скажи, – покачал головой Андрей, разрезая собственным ножом липкие путы на ее ногах. – Эта стерва, – оглянулся он на лежащую Клементину, – тебя точно порезала бы. Конечно, ты, возможно, и отбился бы, но кровушку она тебе пустить бы успела.

– Что ж, возможно, – вынужден был согласиться я. И добавил: – В общем… спасибо тебе.

– Да не за что, – отмахнулся мой спаситель. – Я ведь тебя едва нашел. Мог и опоздать.

Мы освободили руки девушки, и Андрей одним рывком сорвал с ее рта скотч. Она не вскрикнула, даже не поморщилась, только во все глаза таращилась на нас, не мигая. Кажется, она не чувствовала боли и не понимала, что происходит. Что все страшное для нее уже закончилось…

– Ты как? – спросил девушку Андрей.

Та молча кивнула, что могло означать и «нормально», и «спасибо», и «все потом, потом», после чего принялась, не вставая, натягивать на себя колготки и джинсы.

– А ты что, следил за мной? – спросил я, тактично отвернувшись от девушки.

– Не за тобой, – сказал Андрей, тоже отвернувшись от кровати вместе со мной. – За кафе я следил. Вернее, за его посетителями. А тут вижу, эта стерва выходит. Вместе с какой-то рыжеволосой девахой в красном берете. И во двор идут. Я сначала значения этому не придал, ведь Ларису изнасиловали, поэтому я и подумать не мог, что над ней эта сука долбанутая измывалась. Ну, они ушли, а я у кафешки остался стоять. Потом гляжу, мужик пухлый выходит, и тоже во двор. Я постоял немного – и туда. А там уж нет никого. Только у забора берет красный валяется, что на девушке был. И на снегу он как кровяное пятно. У меня аж мороз по коже побежал: а вдруг, думаю, баба эта и мужик пухлый на пару над жертвами своими измываются и делают с ними такое, что в самой грязной порнухе не увидишь? А потом душат, чтобы концы обрубить. Такое они и с Ларисой сделали… – Он замолчал и опустил голову.

– А как они жертв в логово свое приводили? – задумчиво проговорил я. – Что, связывали, запихивали в мешок и на руках несли?

– Нет, они их на санках везли, – сказал Андрей севшим голосом. – Я возле калитки в заборе, что в лес вела, след от санок обнаружил. Больших таких. На них мешки с крупой и мясные туши возят.

– И что дальше? – спросил я, заметив, как повлажнели глаза Андрея.

– Пошел по следу, – просто ответил.

– И след привел тебя к этому подвалу.

– В общем, да. Я пошел по следу, шел быстро, но увидел их, когда они уже к подвалу подходили. Но это я сейчас знаю, что здесь подвал, а тогда просто охренел, увидев и мужика, и бабу, и мешок на санях, а потом раз – и все пропали, как под землю провалились. Я бегом на тот бугор: санки стоят, а возле них никого нет. Я за бугор – нет следов. Стал смотреть там, где следы обрываются, и едва с трудом нашел дверцу в подвал. Пару минут, и баба с мужиком на тебя бы накинулись…

– Да какая пара минут, – буркнул я. – Клементина уже руку занесла для удара.

– Ты че, ее знаешь? – удивился Андрей.

– Знаю, – ответил я и добавил: – Она и этот пухлый – владельцы кафе «Берлога».

– Вот оно что, – произнес Андрей. – Значит, высматривают рыжеволосых посетительниц, уроды, а потом вяжут и в этот подвал привозят измываться.

– Похоже, так, – кивнул я.

– И еще, – хмуро посмотрел на меня Андрей, – когда на тебя замахиваются, то бей первым, а то можешь и не успеть ответить…

– Понял, – сказал я.

Тут мы услышали вой и оглянулись: рыжеволосая девушка, сидя на кровати, сжала голову руками и заплакала. Как воют в деревнях бабы, когда кого-либо хоронят.

Мы подошли, и я наклонился к ней:

– Успокойся, все уже закончилось.

Она подняла на меня взгляд, который из наполненного тоской сделался вдруг злым, вскочила, метнулась к телу Клементины.

– На тебе! На! – и стала пинать ногами остывающий труп: – Получи, гадина!

– Перестань! – крикнул я. – Она уже мертвая!

– Пусть! – не поворачивая головы, ответила мне девушка и стала еще сильнее и неистовей пинать тело.

Вдвоем с Андреем мы едва оттащили ее от трупа.

– Нельзя ее трогать, – сказал я, глядя на девушку. – Надо все оставить как есть.

Андрей вскинул голову и пристально посмотрел на меня. После чего произнес: