снарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин

кружки лепит…

Аглая постучала ногтем по кружке.

— На новый трехмерный принтер собираем, — сказала она. — Читательский кружок у нас тоже есть, раз в неделю собираемся.

— А КСЦ «Дружба»?

— Там трубы размерзлись. Так что теперь все к нам ходят. А я присматриваю за ними…

Чай был горячий и пришелся кстати.

— А это что? — спросил я.

В углу читального зала находился… кажется, камень. Валун ростом в метр, накрытый марлей.

— Проект готовим, — сказала Аглая. — Никому не показываем, чтоб не сглазили.

— Понятно…

Вкусовые качества чая, разумеется, не отличались достоинствами, а печенье было из магазина.

— Я в пресс-центре строительной компании работала, — сказала Аглая. — А весной сократили, вот я на лето и приехала. А как вы?

Я хотел соврать про успехи и перспективы, но подумал, что Аглая вполне могла про меня узнать в Интернете. «Центр коммуникативных компетенций», коммуникации, технологии, ивент. Слава богу, что не успели издать Уланова, несомненно, публикация книги «Анабасис Дроси Ку» украсила бы мое портфолио.

— Да нормально, — ответил я. — Занимаюсь примерно тем же самым.

— Пиаром?

— Консалтингом. В основном устраиваю всякие мероприятия.

— Вроде выставок кошек? — спросила Аглая.

Я поперхнулся чаем. Аглая похлопала мне по спине.

— Нет, немного другие выставки, — ответил я. — Сельхозоборудования или медицинской одежды. Конференции разные проводим, конвенты. «Нахлыст России».

— Нахлыст?

— Съезд рыболовов. Съезд потомков Маяковского. Съезд производителей сои.

— Сои?

— «Соевый и рапсовый союз», слышали?

— Нет вроде. А что вы в Чагинске делаете? Какой-нибудь съезд?

— Да нет, я в Нижний ехал, дай, думаю, заскочу…

Я замолчал. Аглая улыбалась.

— Ну, в общем решил книгу писать, — зачем-то сказал я.

— Книгу? Отличная идея, если честно!

Девочка принесла мне печенье на блюдце.

— У меня уже давно одна история в работе, — сказал я. — А теперь вот решил на натуру выбраться.

Аглая молчала. Смотрела и чуть улыбалась, то ли заинтересованно, то ли сочувственно. Я растерялся.

— Приехал, а гостиницы нет…

— Тут ничего нет, я же говорю, — Аглая пожала плечами. — Ни гостиницы, ни хостела, ни гостевого дома, столовок и тех не осталось.

Девочка смотрела на нас. Я взял печенье, она ушла.

— Это Таня, — объяснила Аглая. — Наша главная читательница.

— Вы, я помню, тоже читать любили, — сказал я.

— Отпустило, — отмахнулась Аглая. — После филфака сразу и отпустило. Нет, иногда почитываю, но не так, как раньше. Слишком много в детстве читала, перечитала, наверное.

Аглая взяла печенье.

— Я сам в детстве читал много, — сказал я. — И потом… потом меньше читал, больше писал. Вот и сейчас появились некоторые идеи… Правда, не ожидал…

Печенье старое, срок годности явно истек, пахнет мышами и по вкусу недалеко, стал грызть из уважения.

— Если хотите, можете пока в котельной переночевать, — предложила вдруг Аглая.

— Что?

— В котельной. В ней даже зимой можно жить, там тепло и раскладушка.

Тепло и Раскладушка — это гениально. Я хотел в Черногорию. Я бы мог быть в Черногории, но я в бойлерной чагинской детской библиотеки.

— Хорошо, — согласился я. — Знаете, я разместил объявление в группе, но никто не откликается…

— Это понятно. Пойдемте.

Мы оставили чай, покинули читальный зал и вышли на улицу.

Котельная представляла собой пристроенный к библиотеке каменный сарай. В свою очередь к бойлерной был приставлен деревянный сарай, явно угольный; дождь между тем несколько усилился.

— Правда, тут у нас Петрович в апреле повесился, — сказала Аглая, перебирая ключи. — Но он смирный…

Аглая открыла замок, мы вошли.

— Петрович?

— Это шутка.

Аглая включила свет.

Не то чтобы я часто бывал в котельных, бойлерных или водокачках, но мне всегда представлялось, что они устроены именно так: котел, насос, топчан. Немалая библиотека из списанных книг, две горы журналов, небольшой верстак, электрическая плитка. Вешалка с рабочей одеждой, под ней обрезанные сапоги. В углу раскладушка и довольно чистый с виду матрас, зеленое пластиковое кресло. Опрятно, ни угля, ни пыли, ни грязных тряпок.

— Тут, конечно, не очень… — поморщилась Аглая. — Но, я думаю…

— Тут отлично, — возразил я. — Спасибо большое, Аглая, вы меня сильно выручили.

— Но на ночь я оставлю вам ключи от библиотеки, — пообещала Аглая. — Ну, если вдруг захотите умыться… И вайфай оставлю.

— Спасибо.

Я сел в пластиковое кресло.

— Вы тут пока устраивайтесь, а я отойду, у нас еще обсуждение.

Аглая ушла.

Я сидел в зеленом кресле котельной в Чагинске, смотрел в сумерки за дверью. Семь часов, а темно, я в котельной, и где-то вокруг тоскует в ночи Истопник Егор, у него недавно опять задрали двух куриц, и он в гневе, о, Дрося, я здесь меньше суток, но чувствую — начал пропитываться торфяным чагинским воздухом.

Я достал телефон.

Вайфай от библиотеки тек мощный и устойчивый, я перебрался на раскладушку и устроился на матрасе, набитом жестким ворсом лося.

«Подручный Сом», «Современный Прометей», «Молот Берии», нет, пожалуй, все-таки «Пчак-хвон-до», но, увы, Остап Висла не обновился.

«Подсмотрено в Чагинске».

Кит Тиков предлагал купить навоз, пахту и гравий.

Выдра Лариса предлагала бэушную коляску.

Я сходил в машину, принес вещи. Ноутбук и спальник, непромокаемый мешок с походным снаряжением. Лег на раскладушку и не думал, наверное, час.

Потом заглянула Аглая с чайником и рюкзаком.

— Мы закрываемся, — сказала она. — А вы тут располагайтесь. Тут тихо, и если что — полиция рядом.

— Да, спасибо.

Я сел на раскладушке. Аглая поставила чайник на верстак.

— Подпишите? — Аглая достала из рюкзака книгу.

«Пчелиный хлеб».

Я, разумеется, почувствовал себя мудаком. Наверное, глаз дернулся. Я и раньше, подписывая книги, так себя чувствовал.

— Это не библиотечная, — заверила Аглая. — Это моя.

Весьма, кстати, потертая, писателю приятно.

— Ну да, утенок и бульдог…

— Что?

— С удовольствием подпишу.

Я взял книгу, открыл первую страницу.

«Аглае Черпаковой от автора. Удачи, здоровья, хорошего настроения! 2018 год».

— Спасибо, — Аглая спрятала книгу. — Очень хорошая.

— Да, мне тоже нравится. Правда, давно не перечитывал.

— Возьмите в библиотеке, — улыбнулась Аглая. — А сейчас? Что-нибудь сочиняете?

— Рассказы в основном, — ответил я. — В журналы берут, в сборники… Наброски разные…

— А я фотографией увлекалась, — сказала Аглая. — Знаете, я та самая девочка с зеркалкой…

Аглая сощурила глаз и щелкнула языком.

— Ничего не получилось.

— Почему?

— Не знаю. У меня все в жанре «я и круассан» получалось.

Вселенная имеет форму круассана, с этим невозможно спорить. Аглая.

— Короче, смешно. Стихи пробовала, драматургию…

Аглая поежилась и улыбнулась.

— Еле ноги унесла.

— Это часто случается, — согласился я.

— Да, теперь я знаю. А ваша новая про что? Книга?

— Про Чагинск.

— Документальная? Вы тогда ведь, кажется, документальную писали, так?

— Эта не документальная, художественная. Писательское расследование.

— Про Костю, значит, — утвердительно сказала Аглая.

Я не понял.

— Про Лапшина же! Костя