Летай, чтобы выжить - Макс Крынов

заполонил громкий вой псов — страшный и жуткий, будто с них живьем сдирают кожу.

— Что это было? — Пробормотал я, пытаясь справиться со страхом. Сердце едва не выскочило из груди.

На стенах пещеры засветились синеватые грибы-гнилушки. Их света не хватало, чтобы четко видеть все, что происходит вокруг, но различать очертания деревьев и собственного тела я теперь мог.

Вой не стихал. Хоровое пение и визги временами прерывались, чтобы спустя несколько секунд начаться снова. Концерт продолжался минут пять, а потом все разом смолкло.

По коже снова поползли мурашки.

А спустя десять минут, которые я провел в гробовой тишине, не шевелясь и дыша через раз, рядом со мной раздался шорох — тихий, почти незаметный, будто мышь пробежала по опавшей листве, но я все равно вздрогнул.

— Это всего лишь мышь, — беззвучно прошептал я.

Оглядевшись, ничего не заметил, а потому немного успокоился. Надо будет в следующий раз ночевать на острове и зачищать такие пещеры двумя-тремя этапами.

Как только я успокоился и убедил себя в том, что шорох мне почудился, либо его издало что-то мелкое и безобидное, метрах в двадцати от меня раздалось тихое хихиканье, вполне похожее на человеческое.

Я ме-едленно повернулся в ту сторону, чтобы увидеть в бледном свете поганок уродливый силуэт, будто сотканный из тьмы.

Существо походило на зверолюда, но не было им. Тощая согбенная фигура размером под три метра сидела на корточках и хихикала, глядя на меня красными провалами на месте глаз.

Я рванул с места так, как никто никогда не бегал и не побежит. Я пронесся через половину леса, не беспокоясь о шуме: все, что меня заботило — остаться не пойманным этой страшной тварью.

Отбежав достаточно, я замер и остановил хриплое дыхание, чтобы прислушаться, с какой стороны меня преследуют, и куда лучше бежать.

И понял, что не преследуют. Вообще никаких звуков нет, словно и не гнались за мной.

Решить, что меня не заметили — глупо. Так я точно премию Дарвина схлопочу. Но где же преследователь⁈

Воздуха не хватало — я принялся дышать тихо и глубоко, пытаясь восстановить дыхание. Вот то, что я увидел — точно Кошмар, а все остальное, что я днем наблюдал — обыкновенные монстры, практически безобидные. Готов почкой поклясться, что та тварь гораздо сильнее любого встреченного мной монстра. Может, и зверолюдей возле шалашей эти кошмары сожрали, отсюда и вой. Хотя стоп — Карамелькин как-то сказал, что ночью кошмары на самом деле становятся Кошмарами. Если все так, значит это — те же самые зверолюды, только в ночной ипостаси?

Повторное хихиканье я перенес лучше. На этот раз смеялись со стороны лагеря, но я, обмирая от собственной глупости, бросился именно на голос. Если меня будут гонять по лесу туда-сюда, это не кончится ничем хорошим — когда я выдохнусь, а твари наиграются, меня тупо убьют. У костра у меня хотя бы шанс отбиться будет, или забрать с собой парочку тварей.

Костер был на месте. Вот только когда мне оставалось пробежать пару метров до первого шалаша, из тени у стены рванул темный силуэт. Я успел только мельком заметить его движение, как Кошмар уже оказался передо мной, преграждая путь к спасению. И отталкивает меня лапой назад. Почти мягко, и не выпуская когтей, но ужасно быстро. Я лечу на землю.

Еще один рывок, но тварь снова отбрасывает меня назад. Этого и ожидаю — бросаю левой рукой нож, но тот втыкается в грудь твари, а потом — летит вниз. Не видно, поцарапал я хотя бы ее кожу, или же нет. Тварь громко хохочет, ее явно развеселило мое сопротивление.

— Думаешь, все кончено? — Хриплю.

Тварь указывает чернильно-черной лапой в сторону деревьев. Кошусь туда, и сердце снова начинает колотиться, как безумное. У деревьев прячутся тени. Изуродованные, изломанные. Десять штук. Одиннадцатая стоит передо мной. Двоих я либо не заметил, либо мои сокомандники не сдались без боя.

Оглядываюсь в поисках другого оружия или укрытия. Костер горит ярко, и я понимаю, что это мой единственный шанс. Если удастся заманить тварь поближе к огню, возможно, получится её отпугнуть или даже нанести серьезные ожоги. Надеюсь, что в этой ипостаси, что чернее самой ночи, зверолюды боятся огня.

Собрав все свои силы, я тянусь к мешочку на поясе. Тварь глумливо наблюдает за мной, не мешая.

Я нашариваю семя орса, быстрым движением касаюсь им измазанного в крови наконечника копья и кидаю его в тварь.

Кошмар не уклоняется — с орсом он раньше явно не встречался.

А потом становится поздно — кусок мясистых щупалец вцепляется в монстра. Кошмар обрывает кровавые нити когтями, обрывает и отшвыривает семя орса. Ревет на меня, раскрыв пасть так широко, что в глотку можно микроволновку засунуть.

Но я уже у костра, у незатухающего костра, к которому тварь боятся подойти.

— Ну давай! — кричу я, стоя в шаге от огня. — Попробуй отобрать мою жизнь!

Её глаза сверкают в свете костра, и я вижу в них смесь ярости и страха.

Огонь трещит и разлетается искрами. Кошмар отступает на несколько шагов. Огонь его пугает.

Я победил. Осталось дождаться утра и свалить прочь из этого леса. А если слова Карамелькина будут правдой, и кошмары снова станут обыкновенными зверолюдами, попробовать убить хотя бы парочку из них, чтобы в следующий заход окончательно зачистить пещеру.

Глава 15

До этой ночи Вася, Кирилл, Сергей и Вовчик жили в некой эйфории. Еще одна жизнь! Тело, которое меньше устает, возможность летать по небу и сражаться с настоящими монстрами, которые слабее тебя, потратившего всего лишь пару недель на тренировки. Их взгляд на жизнь будто заслонял розовый туман, и единственное, что омрачало радость второй жизни — потребность в еде и воде.

Только вот после похода в пещеры и сражения со зверолюдами они осознали, что могут лишиться жизни в любой момент. Сперва случился бой с тварями, который они выиграли, а потом — бегство от толпы клыкастых монстров. Хорошо, что двух удалось убить ударами из-за купола.

После того, как из пещеры донесся жуткий вой, они затаились на островах, за защитным куполом. Но уснуть все равно не выходило.

Ночью на небе не появилось звезд, и единственным источником света для каждого стал дисплей. Ночью даже воздух стал тяжелым, насыщенным запахами влажной земли и гниющих листьев.

Вокруг царила тишина, но это была не та тишина, что успокаивает, а скорее настораживающая,