Колесо Бесконечности - Марта Уэллс

— О том, что его преследует какое-то существо, а также об Обряде Года. — Старик беспомощно развел руками. — При такой лихорадке больные часто видят кошмары.

Маскелль положила руку на лоб молодого человека. Его кожа была сухой и горячей, как и говорил целитель. Взгляд воспаленных глаз обратился на Маскелль, но остался туманным. Начавшие отрастать на бритой голове волосы укололи ладонь Маскелль. Она не почувствовала присутствия темной силы, ничего похожего на жестокую магию, лишившую того крестьянского парня рассудка и души и пославшую его в их лагерь со смертью в руках.

«Если бы та сила и поразила его, она не могла бы оставаться здесь, в этом месте».

Да и вообще ничто подобное невозможно в городе, а уж тем более в Марай или любом другом храме. Ведь силы, преследующие ее, не обладают сознанием, которое позволило бы им выбрать для нападения именно время Обряда Столетия.

«Нужно обойти три раза вокруг миртового дерева, чтобы отвратить беду, подумала Маскелль. — Остается только надеяться, что они не обрели сознания. — Маскелль тряхнула головой, недовольная собой. — Откуда известно, что все это связано с тобой? Нужно рассмотреть все возможности».

— Ты знаешь, где находишься? — мягко спросила она молодого жреца.

Его взгляд бессмысленно метнулся по сторонам, потом сосредоточился на Маскелль.

* В Марай, — прошептал больной.

«Любопытно, — подумала Маскелль. — Следствие ли это горячки или что-то еще?»

— Какой сегодня день?

— Двенадцатый день Обряда. Обряда Столетия. — Веран неожиданно рванулся и попытался сесть; Маскелль схватила его за плечи и удержала. Служитель хотел ей помочь, но Маскелль покачала головой. — Оно приближается, продолжал шептать больной. — Я должен оставаться здесь. Но мне не следует… Моя очередь не пришла… Должно быть, это сон!

«Его очередь не пришла». — Ведь Веран заменил Голос, который должен был совершать Обряд…

— Я думаю, что он заново переживает случившееся — снова и снова.

— Мы тоже так думали, но он не отвечает на вопросы, — устало сказала Ниара. — Посланник Небес несколько часов пытался что-то у него узнать.

Веран заметался по подушке, бормоча:

— Мне не следует… Не следует… Оно приближается… Маскелль наклонилась и за подбородок повернула его лицо к себе; наконец налитые кровью глаза взглянули на нее.

— Что ты видишь?

Веран судорожно втянул воздух и попытался вырваться.

— Карающий приказывает тебе говорить!

Маскелль услышала, как за ее спиной в ужасе попятились Ниара и главный целитель, но не обратила на них внимания: именно за этим и вызвал ее Посланник Небес. Она не имела права говорить от имени Карающего, но Веран в таком состоянии, что едва ли поймет… Глаза молодого жреца неотрывно смотрели на нее, пересохшие искусанные губы пытались что-то сказать.

— Расскажи нам, что случилось, когда ты остался один в зале, где проходит Обряд. Карающий защитит тебя.

Веран открыл рот, но словно подавился словами.

— Карающий защищает праведных. Он… — Маскелль заглянула в глаза молодого человека.

В это момент она поняла, что он отчаянно хочет заговорить. За покровом горячечного бреда она разглядела ясное сознание, ум, беспредельное отчаяние. Он знал, что произошло, и очень хотел рассказать, но что-то ему мешало. Маскелль услышала шепот Предков, но снова все исчезло, прежде чем она смогла понять слова.

— Все в порядке, успокойся, — поспешно сказала она, вытирая пот со лба Верана. Момент ясности сознания миновал, и теперь молодой жрец казался обычным больным, страдающим какой-то болезнью мозга, но Маскелль это больше не могло обмануть. — Я все вижу. Я все знаю. Ты попал в западню и не можешь из нее выбраться.

Веран издал придушенный стон, но в его голосе звучало облегчение.

— Постарайся отдохнуть, — сказала Маскелль. — Не пытайся больше ничего рассказать. Мы придумаем, как тебе помочь.

Она медленно поднялась на ноги. Ниара напряженно следила за ней, встревоженная и все еще шокированная. Главный целитель и монах-служитель тоже смотрели на Маскелль с ужасом.

— У него не лихорадка и вообще не телесная болезнь. Это одержимость.

— Одержимость? — недоверчиво переспросил старик. — Здесь?

— Здесь, — мрачно подтвердила Маскелль. — Окуривайте его тамариском, сандалом, миртом…

— Я знаю, чем лечить одержимость, — перебил ее целитель, обеспокоенно глядя на Верана. — Ты уверена? Каким образом…

— Я уверена, — ответила Маскелль. — Но даже если я ошибаюсь, ему это вреда не принесет, верно?

Ниара и главный целитель остались около больного. Выходя следом за Маскелль из лечебницы, Риан спросил:

— Он сделает так, как ты сказала?

— Да. Идея ему не нравится, но он все сделает. Его желание, чтобы парень выздоровел, — лукаво добавила Маскелль, — сильнее желания доказать мою неправоту.

— Я думал, что демоны не могут проникнуть за городскую черту.

Маскелль остановилась под портиком здания лечебницы — так, чтобы ее не могли услышать ни больные, ни служители. Небо немного посветлело; было похоже, что утренний дождь сегодня начнется позже. Отделенный от лечебницы лужайкой, на которой росли тенистые деревья, перед Маскелль и Рианом высился Гила Стел, камни которого золотились даже в пасмурный день. По сравнению с Марай он был невелик — раза в четыре ниже, с двумя обнесенными колоннами дворами и ступенчатой пирамидой в центре, на которой располагались пять небольших изящных святилищ. В деревьях щебетали птицы, а из-за стены доносился шум рынка.

— Они и не могут. Поэтому какая бы сила ни завладела Вераном, это не демон. — Маскелль снова взглянула на Гила Стела и дымку тумана, поднимавшуюся от канала. — Те Голоса, что совершают Обряд, предпочли бы верить, будто вред, который Веран причинил Колесу, порожден его безумием. Я думаю, что это глупая и беспочвенная надежда. Гораздо более вероятно, что тут целенаправленно действует нечто, превратившее Верана в свое орудие. Маскелль двинулась по дорожке к храму. — Я ведь более привычна искать зло, чем они.

— Поэтому-то Посланник Небес тебя и вызвал, — заметил Риан.

«Да, верно», — подумала Маскелль. Вслух она сказала:

— Главная трудность заключается в том, что, когда ты вспугнешь породившее зло нечто, его нужно побороть.

На дорожке, ведущей к Гила Стелу, показались две женщины; наряды обеих не были парадными, но все же сразу становилось ясно, что это придворные дамы и, возможно, даже из самых высокопоставленных. С поясов женщин свешивались длинные жемчужные нити, на шеях, запястьях и щиколотках сверкало золото. Тщательно завитые волосы, уложенные в замысловатые прически, удерживались золотыми шпильками. Одна из дам была молода и необыкновенно хороша собой: с высокими скулами и кожей такой нежной, что казалась почти прозрачной. Присмотревшись, Маскелль узнала в ней женщину, разговаривавшую с Посланником Небес, когда она сама пришла к нему в Марай. Красавица могла бы быть очень привлекательной, если бы не холод, которым веяло от нее, и не искусственность любого жеста.