Грааль никому не служит - Андрей Басирин

– Подержите эту прядь, – передала она мне вторую косицу. – Я выплету зелёный. Сейчас станет светло и тепло.

– А, – наконец догадался я. – Вы – знаток пластика?

– Да, – кивнула рунари, не отрываясь от работы. – Держите вторую. Следите, чтобы они не соприкасались, – и она передала мне плетёнку, заполненную зелёным сиянием.

На ощупь мох казался шершавым, как спутанные комки овечьей шерсти. Моей собеседнице здорово повезло. Знаток способен менять свойства пластика. Придавать ему любую форму. А это значит, что и пищу можно сделать повкуснее, и трубу превратить в комфортный дом. Скорее всего, пещера, в которой мы сидим, собрана из нескольких нор. Вон пятна выходов на стене – очертились, едва свет стал поярче. А лишние трубы заварены, чтобы незваный гость ненароком не забрёл.

– Мне и в самом деле хорошо живётся, – рунари словно читала мои мысли. – Как вас зовут, благородный изгой?

– Почему благородный? – начал я и осёкся. Света в пещере хватало, и я смог разглядеть лицо девушки. Лоб её пересекали свежие царапины. На щеке засохли струпья.

Вот так встреча.

– Злой Демиург или, как вы его называете, Лангедок – это чистое место, – сказала она. – В каждом из нас живёт зверь. Хозяйка Прайда повелевает мною. Сильная, неистовая, жестокая. Первобытная. – Рунари подняла лицо. Зрачки её вытянулись, превращаясь в вертикальные щели. – Ты защитил меня. Почему?

Вот так так… Я прикоснулся к тайне рунархов. Любой экзопсихолог не задумываясь отдаст руку, лишь бы оказаться на моём месте.

Хозяйке Прайда лгать нельзя.

– Ненавижу насильников. Особенно лионесцев.

– Лионесцев?

– Этот человек родом с одного из наших миров, – неохотно объяснил я. – Когда-то мне пришлось сражаться с ними. Лионесцы подняли бунт против Первого Неба. С тех пор мы друг друга терпеть не можем.

– Терпеть не можете? – Рунари нахмурила лоб, пытаясь понять идиому.

– Лионесский трибунал заочно приговорил меня к смерти.

– А, ясно. – Рунари закрыла глаза. Когда же открыла, её зрачки вновь стали нормальными. – Сегодня у нас праздник чистоты, – словно издалека, донёсся до меня голос. – Мы празднуем его раз в четыре года. Нельзя держать в себе грязь. А я – я осквернила себя ненавистью. Как твоё имя, благородный изгой?

– Андрей.

– Зови меня Гибкая Тири.

Обычаи рунархов требуют при знакомстве особых жестов. Я не мог выпустить из рук светящиеся пряди, поэтому просто кивнул. Гибкая Тири. Надо запомнить. Имена рунархов сокращать нельзя.

Пришёл долговязый рунарх со шрамом на щеке. Лицо его, казалось, состояло из одних углов. Жесткие волосы, узкий подбородок, привычка кусать губы в минуты растерянности. Его модификацию я угадал сразу. Она противоположна моей.

Душепийца способен стереть личность жертвы. На последнем соборе папа римский предал душепийц анафеме. Представители других конфессий его поддержали. К счастью, душепийца после каждого удара на несколько месяцев лишается сил.

– Тепла твоим рукам, Гибкая Тири, – сказал он. – Человек держит твой пластик? Что произошло?

– Садись и жди. Этого человека одобрила Хозяйка Прайда.

Душепийца кивнул и переполз к одному из отнорков. Вскоре подошли остальные. Старик, похожий одновременно на учителя ушу и пенсионера-огородника из логрской глубинки. Бойкая белобрысая дамочка лет сорока («Торнадя», – представилась она). Джассер. Друг автоматов с непроизносимым именем. Некрасивая длинноносая девочка-аутистка.

Последними прибыли неуклюжий лысоватый человечек и миниатюрная рунари лет девятнадцати. Они заинтересовали меня больше всего. Дмитрий Эстокович беззлобно подшучивал над Белой Ллиу-Лли. Рунархи воспринимали это как само собой разумеющееся. А ведь юмор у рунархов не такой, как у нас.

– Вы случаем не кинетик? – спросил я Дмитрия.

– Очень слабый. Могу чашку со стола сбросить.

Я кивнул. Кинетики всегда считались бесполезной модификацией.

Белая Ллиу-Лли принялась колдовать у входа. Я понял, что больше гостей не будет. Входное отверстие затянулось.

– Ну вот, похоже, все в сборе. – Дмитрий Эстокович обвёл взглядом присутствующих. – Наш заговор без заговора пришёл в действие.

– Заграница нам поможет, – хихикнула Торнадя. – В каком полку служили? Надеюсь, вы октябрист?

Рунархи притихли. Дмитрий торопливо перевёл Джассеру сказанное. Я уловил лишь словосочетание Ger Pigear, где первое слово означало «двенадцать», а второе было связано с задницей… нет, сиденьем. Брат Без Ножен одобрительно кивнул:

– Хвалю. Нельзя забывать свои литературные корни.

Девочка-аутистка хихикнула. Джассер обернулся, но она вновь вернулась в своё спасительное оцепенение. Взгляд её остекленел.

– Хорошо. – Дмитрий Эстокович вздохнул. – Пожалуй, кому-то надо начать. Итак, господа, мы собрались здесь, чтобы противостоять машине убийства по имени Лангедок. До этого момента мы не знали о существовании друг друга. И вот…

Не люблю официальщины. Как начнётся говорильня, то хоть уши затыкай.

– Утром Джассер сказал, что вы все искали меня, – прервал я его почти грубо. – Значит ли это, что у вас есть план?

– Шутишь? – нахмурился рунарх. – Я вижу тебя впервые.

Мы переглянулись.

– Андрей… – жалобно проговорила Торнадя. – Но ведь вы же знаете, где моя дочь?.. Там, в столовой, вы приказали мне идти сюда.

– Я не знаю вас, – ответил я.

Все зашумели. Выяснилось, что каждого в отдельности пригласил кто-то из нашей компании. И каждый это отрицал.

– Хорошенькое дельце, – нахмурился Дмитрий Эстокович. – Вы как хотите, а я отказываюсь понимать эту мистику.

Я покачал головой:

– Никакой мистики. Просто среди нас прячется психоморф.

– Именно! – отозвался старичок (Том II, герцог Новой Америки, как я узнал позже). – Именно, молодой человек. Вы удивительно правы. Я в некотором роде причастен, так что скажу. Встречая братьев по заговору, мы неминуемо ощутили бы внутреннее родство друг с другом. И это не укрылось бы от недреманного ока начальства. Но психоморф мастерски вёл игру, подменяя одного человека другим. Злой гений Тевайза (да простят меня рунархские братья и сестры) оказался бессилен перед нашим мастерством. Асмика, прошу вас!

Он драматичным жестом указал на молчаливую девчонку. Лицо аутистки по-звериному исказилось; она съёжилась, пряча голову между коленей. Длинные рыжие волосы разметались, закрывая лицо.

– Асмика! Ну что же вы? Просим!

Послышались сдавленные всхлипывания. Тонкие длинные пальцы загребли волосы, сжали. Из кулака выскользнула одна иссиня-чёрная прядь, другая. Судорога прошла по телу Асмики; едва намечавшиеся груди налились, бёдра стали шире. Судя по тому, что спрей-комбинезон не раздавил психоморфа, менялось не тело Асмики, а её образ в нашем сознании.