Белый царь - Иван Грозный. В 2 книгах. Книга 2 - Александр Тамоников

– Вот здесь.

– Как же разведка князя Шуйского не заметила неприятеля?

– Если ты, государь, посмотришь повнимательнее, то увидишь, что место засады выбрано очень удачно. Кругом густой лес, кустарник. Войска Радзивилла были разделены на мелкие группы и ждали нашу рать, отойдя от дороги. Впереди литовцев не было. Разведка заметила врага, правда, как я уже говорил, слишком поздно. Радзивилл напал справа и слева. Развернуть войска в данной обстановке невозможно. Мешал и обоз. Посему нашим ратникам пришлось отчаянно драться там, где их застал неприятель.

– Как погиб князь Шуйский?

– Того не видел. Слышал, что в схватке с литовцами, которые пытались пленить его. Не дался им воевода. Предпочел смерть позорному плену. Как и братья Симеон и Федор Палецкие.

– А что же Плещеев? Его, как мне доложили, Радзивилл взял-таки в плен.

– Захарий был ранен и не мог оказать должного сопротивления.

Иван задумался, глядя на чертеж:

– Да. Радзивилл не просто так устроил засаду в этом месте. Других таких, пожалуй, просто нет. Он знал все. Что ж, Сигизмунд празднует победу. Пусть. Недолго ему радоваться.

Князь Серебряный проговорил:

– Государь, я жду твоего решения.

– Казни или милости?

– Да!

– Не за что мне казнить тебя, князь. Гибель войска Шуйского явилась результатом подлого предательства. Я найду этих продажных собак и покараю смертью. Ты же с князем Петром вооружи новобранцев и веди рать в Великие Луки. Там стоять до приказа. Сейчас Сигизмунд не решится на продолжение активных действий, но позже обязательно попытается отбить Полоцк. Тогда твоя рать будет весьма кстати, чтобы наказать Радзивилла или другого гетмана, которого польский король пошлет на крепость. Наладь сообщение с полоцким воеводой Петром Щенятевым. Ты все понял, князь?

– Да, государь.

– И еще один вопрос. Я слышал, будто гетман Радзивилл доставил тело князя Шуйского в Вильно для похорон с почестями. Это так?

– Я тоже только слышал об этом.

– Хорошо, ступай! Сегодня же с братом готовьте войска.

– Да, государь. – Василий Серебряный-Оболенский покинул царя.

Тут же появился Малюта Скуратов.

– Что проведал? – спросил его Иван.

– О планах зимнего похода знали немногие. Кроме тебя, государь, только несколько бояр. Среди них Репнин и родич его Юрий Кашин.

– Почему ты отмечаешь их? Есть и другие вельможи, которые были в курсе наших планов.

– Есть, – согласился Скуратов. – Да вот только эти другие не вели тайных переговоров с гетманом Хоткевичем.

– Что? – Иван помрачнел. – Репнин и Кашин общались с Хоткевичем?

– Не с ним напрямую, а с вельможами из свиты литовского посла.

– Есть доказательства?

– Да! Не менее трех человек могут подтвердить это, потому как были свидетелями тех переговоров.

– Что за люди?

– Из окружения боярина Репнина.

– Они что, сами пришли к тебе и рассказали о предательстве боярина?

– Нет, конечно. Пришлось надавить маленько.

– Пытками добыл улики?

– До того дело не дошло. Эти людишки испугались, как узнали о гибели войска князя Шуйского. Я только усилил их страх, предупредил, что за такое злодейство им придется отвечать по всей строгости вместе с боярином.

– Но как ты нашел этих людей?

– Так мои ребята допросили очень многих людей по всей Москве. Так и вышли на Репнина и Кашина.

– Оговора ты не допускаешь?

– Допускал, до тех пор пока под Тулой сторожевой отряд не перехватил гонца Репнина к князю Курбскому.

Государь невольно воскликнул:

– Что? Гонца? От Репнина к Курбскому?

– Да! Тот оказался неглупым малым. Не захотел в пыточной избе страдать по вине вельмож и выдал все, что боярин Репнин велел ему передать князю Курбскому.

– Ну!.. – В голосе царя прозвучали стальные нотки. – Что же Репнин велел передать Курбскому?

– Совсем немногое. Хоткевич узнал, что встреча наших дружин должна произойти у Орши, утром двадцать седьмого января. Все.

– Где этот гонец?

– Где ж ему быть, государь? В темнице.

– Я желаю его видеть!

– Сюда доставить или?..

Иван прервал Скуратова:

– Сюда! И немедля!

– Слушаюсь.

Малюта вышел из палат. Вернулся быстро. Мрачный.

– Что такое? – спросил царь. – Где гонец?

Скуратов выдохнул.

– Нету больше гонца. Удавился он. Хотя, скорее всего, придушили его в подвале.

– Кто?

– Кабы знать! Эх, хотел же я у себя его держать, но подумал, ты прогневаешься, обвинишь в самовольстве. А теперь что? Концы в воду. Как быстро враги следы заметают! У них повсюду есть свои людишки, даже в тюрьме. Что-то с этим делать надо, государь. Тебя сгубили бы, если бы не предусмотрительность матери твоей, великой княгини Елены.

– Так, значит! Творят, что и где хотят? – угрожающе проговорил царь. – Жизни свои сберечь желают, сгубив предательством тысячи доблестных ратников, дети которых остались сиротами! Псы шелудивые. Страх потеряли, в безнаказанность уверовали.

– По-моему, они больше рассчитывают на то, что суд оправдает их и преступление сойдет с рук. Думные бояре не дадут наказать предателей, потому как это удар по ним самим.

– Суд, говоришь, Малюта? А не будет никакого суда!

– Как это?

– Коли суд решает не по закону, а по выгоде, то это уже не суд. Карать теперь буду я. Всякому терпенью приходит конец. Приказываю завтра поутру схватить боярина Репнина, родича его Кашина и казнить их немедля, прилюдно!

– Слушаюсь, государь! Только как бы Боярская дума, членом которой является боярин Репнин, бучу не подняла?

– Поднимет, успокою! Всякому терпенью приходит конец. Я не желаю более выносить своевольство бояр. Да, тем самым я первым нарушаю закон, но готов держать ответ пред Господом Богом по всей строгости. По совести, по справедливости, предатели не должны уйти от заслуженной кары. Я не ищу тех, кто хотел отравить меня. Но пойти на поводу у бояр, которые встанут на защиту продажных тварей, не имею права. Потому как тогда я предам народ свой, детей, оставшихся без отцов, баб, лишившихся мужей из-за предательства бояр, не наказанных мной, все то, что по Божьему благословению обязан защищать, оберегать. Тому не бывать. Исполняй приказ, Малюта!

– Слушаюсь, государь!

Проводив Скуратова, царь долго и слезно молился. Никто не слышал его слов, обращенных к Богу, не знал, что творилось в душе первого царя великой Руси, вынужденного пойти на крайние меры во благо Отчизны и на погибель ее врагов.