Морской орел - Джеймс Олдридж

Нис протянул руку и погладил зеленый металлический ствол. Он оказался более тонкостенным, чем можно было ожидать, крепким и не из очень хорошего металла. Зато прицел обнаруживал тонкую работу. Ствол смотрел прямо в небо. Сошка, прицел и весь механизм соединялись со стволом почти у самого дула. Откуда заряжается миномет, было непонятно. Казенная часть отсутствовала. Вероятно, снаряд закладывался прямо в дуло.

Остальные теснились вокруг двух других минометов. Талос стоял в группе англичан и снова скалил зубы. Они осматривали маленький миномет, устройство которого казалось более сложным. Стоун подошел к ним.

— Где опорные плиты? — спросил он.

Тогда все стали оглядываться и искать.

— Посмотри там, — сказал Берк, указывая на хижину.

— Смотрел, — ответил Стоун.

— Ну, если опорных плит нет, ничего не выйдет, — сказал Берк.

— Спросите его, где плиты, — сказал Стоун Нису.

— А что это такое?

— Вот, видите. — Стоун указал на два больших миномета, стволы которых свободно качались на сошках. — Здесь должна быть плита. Такая штука, вроде подноса, в которую ствол упирается снизу. Смотрите вот сюда.

Он подвел Ниса к маленькому миномету. Конец ствола здесь плотно входил в стальной поднос, лежавший прямо на земле. Поднос образовал основание ствола. К нему была приделана ручка, совсем как у чайного подноса. Он служил опорой всему миномету. Без него нечего было поддерживать ствол и принимать всю силу отдачи при выстреле.

Хаджи Михали был тут же, потому что это было его оружие. Ему нравились эти тяжелые Minenwerfers[2].

— Должны быть плиты к тем двум, вот такие же, как эта, — сказал ему Нис.

Хаджи Михали покачал головой.

— Я не знал, — сказал он.

— Кто доставал все это из самолета?

— Я сам, вместе с братьями Коста. Я не знал про эти плиты.

— Он говорит, что не видал их, — сказал Нис Стоуну.

— Скажи ему, что без плит эти штуки ничего не стоят, — сказал Стоун.

Нис повторил это Хаджи Михали.

— Они, наверно, остались там, в самолете, — сказал Хаджи Михали. — Разве только пастухи нашли их и взяли. Попроси австралос, пусть он пойдет вместе со мной и сам поищет их. Наверно, они там. Я не знал, что должны быть еще плиты.

— Сегодня уже поздно, — сказал Нис.

— Ничуть не поздно, — сказал Хаджи Михали.

— Где этот аэропланос?

— За второй цепью холмов, там, где начинается известняк.

Когда Нис перевел им, Стоун сказал:

— Ладно. Идем сейчас. Пусть возьмут что-нибудь, чем посветить, и подумают о том, как перетащить плиты.

Разумеется, Берк пошел тоже, хотя и отнесся ко всему этому с обычным своим цинизмом.

— Скажи англичанам, что их накормят, как всегда, — сказал Хаджи Михали. — Еду принесут сюда, в хижину. Пусть здесь и дожидаются нас. Скажи им, как только минометы приведут в порядок, мы начнем. Лодки у нас наготове. Талос, — окликнул Хаджи Михали мальчика.

— Слушаю тебя.

— Принесешь еду этим инглези.

— А где взять?

— У жены моего брата, которая живет в моем доме.

— Знаю, — сказал Талос.

И Хаджи Михали зашагал рядом с Сарандаки своей частой и легкой походкой. Нис, Берк и Стоун шли сзади. Нис слышал, как Хаджи Михали говорил Сарандаки про какую-то марсельскую шхуну и про то, что надо заготовить бурдюки для воды. Выслушав все это, Сарандаки ушел.

Нис, Берк и Стоун шли за Хаджи Михали мимо давилен, вдоль уличек, где женщины сидели у дверей и переговаривались, отдыхая после трудового дня, или же возились с ребятишками. Потом, в быстро сгущавшемся сумраке, узкими тропками, мимо первых оливковых деревьев, тянувшихся неправильными рядами. Мимо виноградников и абрикосов, и зеленой травы, к хижине, одиноко стоявшей в стороне от деревни.

Здесь, после недолгих переговоров, Хаджи Михали получил двух мулов без седел. Он настоял, чтобы Берк и Стоун сели на них. В руки каждому он дал по палке и объяснил, как нужно ударять мула по морде справа или слева, смотря по тому, куда его хотят повернуть. Все это он рассказывал им по-гречески, к немалому удовольствию Ниса, который, впрочем, ничем этого удовольствия не выдавал. Потом он раздобыл еще двух мулов и длинную палку, на конце которой привязана была какая-то вонючая тряпка. Это ему дали в одном домике при выходе из долины.

И, сидя без седла верхом на мулах, они мелкой трусцой стали взбираться по склону. Они миновали котловину и песчаные холмы за ней, и известняковые скалы и, наконец, выехали на окруженное деревьями плато. По этому плато они ехали, пока Хаджи Михали не остановил своего мула. Спешившись, он вскарабкался на одну скалу, потом на другую и, наконец, сказал Нису:

— Здесь. Веди их сюда.

Еще не совсем стемнело. Было похоже на английские сумерки. Разбитый Юнкерс-52 отчетливо выделялся на земле. Он шел на бреющем полете над цепью низких гор и врезался в эту, более высокую. Сила удара оказалась слишком велика. Самолет разбился вдребезги, сотни кусков усеяли скалистый склон. Но тень целого осталась. Сохранил очертания фюзеляж, смятый, точно комок серебряной бумаги. Крылья отскочили и лежали в обломках. Повсюду торчали из земли куски металла причудливой формы.

Нис подошел к призраку фюзеляжа. Еще за милю он уловил нестерпимый смрад разложения. Здесь, на месте, это было самое страшное из всего.

— Фу ты черт, — сказал Стоун. — Давайте-ка скорей покончим с этим делом. Ну и вонища.

— Это тут не один месяц лежит, — сказал Берк.

Хаджи Михали выбирал, откуда удобнее подступить к фюзеляжу. Он зажег тряпку, привязанную к палке, чтобы лучше рассмотреть то, что нужно. Ветер раздувал черно-желтое пламя.

— Как будто ничего не тронуто, — сказал Хаджи Михали.

Нис подошел тоже. И вдруг перед ними предстали тени тех железноголовых, что летели в этом самолете. Один лежал на спине, как будто кто-то уложил его на обе лопатки и избил до неузнаваемости. Он лежал так близко, что видна была страшная работа времени. Мясо, сгнившее и отвалившееся от костей, лохмотья одежды в провалах обнаженных ребер.

— Я брал минометы там, внутри аэропланос.

Хаджи Михали словно извинялся перед ними за необходимость продолжать поиски в этом немыслимом смраде.

Посреди самолета, отдельно от остова фюзеляжа, лежали три исковерканных мотора. Вероятно, при толчке фюзеляж отскочил назад. При свете факела Хаджи Михали Нис заглянул в отверстие кабины.