Возвращение Томаса - Юрий Никитин

— Пятьдесят на пятьдесят, — повторил он. —Везде эти пятьдесят на пятьдесят...

В Европе, напомнил себе, все еще нет постоянных армий. Вотличие от того же Востока, где владыки держат стотысячные армии в постояннойбоевой готовности, а для походов собирают армии, превышающие миллион воинов. Агде нет постоянных армий и нет стандартных методов обучения воинов, там каждыйоттачивает свое умение сам.

Оттачивает вот здесь, на турнирах. Сперва турниры былитолько репетициями будущих сражений, и потому всегда сражались отряд на отряд,а вот сейчас, помимо этого привычного действа, начали вводить еще и одиночныесхватки. И хотя им пока еще не придается значения, их ставят в самом начале,для разогрева публики, а кульминаций — генеральное сражение двух большихотрядов, однако одиночные поединки важны совсем для другой цели.

В одиночных поединках рыцари оттачивают новые трюки,совершенствуют приемы боя, проверяют снаряжение, исправляют после схваток, тутже подставляют под удары в новых схватках. Если заглядывать в будущее, то ненужно быть даже неграмотной бабкой-гадалкой, чтобы предсказать одиночнымпоединкам большое будущее. Возможно, они даже затмят грандиозные схваткиотрядов, хотя там с каждой стороны могут выступать по несколько сотен рыцарей,и турнир начинает выглядеть настоящим полем битвы.

Он вспомнил обеспокоенного короля. Еще бы правителю недергаться, когда в опасной близости собираются для турнира рыцари, количествокоторых в десятки раз превосходит его войско!

В полдень Томаса сразу же пропустили в апартаменты. Корользанят, но королевский министр узнал Томаса, попросил подождать, скрылся вкоролевских покоях. Придворные посматривали на чужака с любопытством, побольшей части — с недоброжелательством.

Томас терпеливо ждал, один из рыцарей что-то говорил своимдрузьям, те поглядывали на Томаса с насмешливым презрением, посмеивались,мерили его презрительными взглядами. Томас отвернулся, хотя кулаки сами собойначали сжиматься.

Наконец министр вышел, в руках свернутый в трубочку лист.Приятно улыбнулся, Томас ощутил, как на сердце отлегло. Министр подал лист,крест-накрест перевязаный красной шелковой лентой, вдобавок все скрепленокоролевской печатью.

— Ознакомьтесь, — сказал министр. — Я самсоставлял указ. Не думаю, что вкралась ошибка, но все равно...

Томас ответил с вежливым поклоном:

— Не смею сомневаться в вашей компетентности.

— Не в компетентности дело, — отмахнулсяминистр. — Я всего лишь записал, что велел король. Но его величествовыражается порой грубовато, я облек в приличную форму. Все равно прочтите,чтобы потом не было жалоб. Ведь сейчас, как вы понимаете, все легкопоправить...

Томас без охоты сорвал печать, принялся с трудом разбиратьукрашенные завитушками буквы. Придворные, шушукаясь, приближались вроде бы посвоим делам, но останавливались и бесцеремонно заглядывали через плечо. Томасдочитал только до половины, пока все правильно, как его грубо толкнули подлокоть.

Грузный рыцарь в бархатном камзоле, проходя мимо, сказалбрезгливо:

— Откуда они приезжают, эти грязные попрошайки?.. Ивсякий раз что-то выпрашивают у его величества.

Томас вскипел, но взглянул на министра и, подавив порывразмазать наглеца по стенам, продолжал читать. Второй придворный толкнул его вспину, а третий ухитрился наступить на ногу. Томас сцепил зубы, дочитал,министр с облегчением перевел дух, в глазах его стояло понимание иблагодарность рыцарю, что удержался, не ввязался в драку.

— Все в точности, — сказал Томас. — Особохочу отметить ваш великолепный слог, такой величественный и торжественный!Именно таким и должен составлять документы государственный муж.

Министр воскликнул полыценно:

— Вы мне льстите! Я рад, что нет ошибок. До свидания. Ядоложу его величеству о вашей стойкости... даже здесь.

— Я сегодня же отбуду, — сообщил Томас. — Доночи я успею пройти десятка два миль.

— Я доложу его величеству, — повторил министр,Томас ощутил недосказанное, министр тоже рад, что он отправится по делу, а неостанется на дурацкий турнир. — Он будет доволен.

Они раскланялись, Томас повернулся и пошел к выходу. Министрпроводил его взглядом, слуги отворили перед ним дверь в королевские покои, онисчез. Томас подошел к дверям, но там расположилась группа молодых дворян,уверенных и наглых. Дорогу перегородили так, что выйти невозможно, никого нетолкнув.

Сердце Томаса начало стучать чаще, чем сарацинский барабанперед боем. Горячая кровь пошла по телу, воспламенила, он ощутил, как дыханиестановится горячим. Их пятеро, да еще и другие явно поддерживают этих, всемненавистна мысль, что кому-то дали земли. Взяли бы сами, кто мешал?

Он на ходу натянул кожаные перчатки со стальнымипластинками, защищающими костяшки пальцев, попробовал сжать кулаки, шаг незамедлял, лицом старался не выказывать никакие чувства. Они нагло и уверенно смотрелина его приближение, уже изготовившись задираться, все больше и больше наглея,хмелея от безнаказанности ввиду преимущества в численности...

Кулак Томаса ударил в нижнюю челюсть одного, тут жеразвернулся и молниеносно ударил в висок другому. Третий отшатнулся, но рукавзбешенного рыцаря сграбастала его за шею, короткий удар лбом, переносицакрасавца треснула и вмялась, алыми струями брызнула кровь.

Томас брезгливо отшвырнул и без торопливости прошел черезосвободившиеся двери.

Олег седлал во дворе гостиницы коней, прислушался. Взглянулна Томаса с некоторым удивлением.

— Ты ничью дочь не обесчестил?.. Не вообще, а покаходил во дворец за грамотой?

Томас отрезал с достоинством:

— Ни сейчас, ни вообще я ничьих дочерей не бесчестил.

— Да ну, — не поверил Олег. — Ты прям...ангел бестелесный!

— Что было, — огрызнулся Томас, — называлосьпо-другому, сэр калика. Не знаешь реалий христианского мира, не берись судить!

— Да я и не сужу, — ответил Олег мирно. —Просто интересно, чего это такая ревущая толпа собралась на улице... На общуюмолитву не совсем похоже. Хотя кто вас, христиан, знает?

Томас прислушался, с той стороны высокого забора доносятсяне просто голоса, а что-то вроде грозного морского прибоя, когда океанскаяволна с торжествующим ревом бьется в скалистый берег и всякий раз отламываетогромные камни. Олег пустил коня первым, привратник угодливо распахнул ворота.

Народ отхлынул, но оба конца улицы оказались перегороженнымилюдьми в одеждах благородного сословия, хотя за их спинами угадывается множествочеляди. Несколько человек вообще в седлах, из них трое — в полном вооружениирыцарей.

Томас сжал челюсти, рука поползла к рукояти меча. Олегпридержал за локоть, пустил коня вперед: