Опасная масть - Алексей Макеев

– Понятно! – чуть пренебрежительно поморщился Стас.

Он не спеша подошел к старшему этой компании, из машины которого и раздавалась музыка, и пронзительно свистнул. Тот нервно оглянулся.

– Глуши свою шарманку, и поживее! – рявкнул Крячко, свирепо глядя на главного «лезгинщика».

– Да пошел ты! – презрительно обронил тот и, рисуясь, достал из-за пазухи нож.

Он явно был уверен в том, что этот незнакомец немедленно пустится наутек. Однако в своих ожиданиях ошибся очень и очень. Всего мгновение спустя его правая рука оказалась в крепчайшем захвате чужой пятерни, а кисть с зажатым в ней оружием с силой пригнута в сторону предплечья. Пальцы, сжимающие рукоять, тут же разжались сами собой, и нож со звоном упал на асфальт. «Храбрец», взвыв и позеленев от боли, сначала присел, а потом и вовсе растянулся на дороге. Музыка тут же смолкла, а плясуны, вытаскивая из карманов ножи с выкидными лезвиями и «травматики», ринулись на выручку своему приятелю. Однако их ждал новый «сюрприз» – еще двое нехилых граждан, подошедших следом, тоже выхватили из-за пазухи пистолеты и взяли «лезгинщиков» на мушку.

– Никому не двигаться! Оружие на асфальт! – сурово скомандовал высокий крепкий мужчина средних лет. – При попытке открыть огонь стреляем на поражение. Считаю до трех! Раз! Два!..

Сообразив, что дело пахнет керосином, плясуны, немного покобенившись, нехотя побросали свои ножи и пистолеты. Гуров, не оборачиваясь, махнул рукой лейтенанту и, когда тот подошел, отдал распоряжение тоном, не терпящим возражений:

– Вызови патрульную группу и транспорт для перевозки задержанных.

Через несколько минут павшие духом «лезгинщики» нехотя загружались в фургон с решетками на окнах на глазах собравшейся на тротуаре и одобрительно комментирующей это толпы. Доехав следом на «Волге» до райотдела, опера увидели, что там уже их ждало донельзя ошарашенное случившимся местное полицейское руководство, женщина в униформе прокурорского работника, замы главы района, подле которых отирались двое пожилых мужчин южного этнотипа. Выйдя из машины и представившись, Гуров окинул взглядом взволнованных господ начальников.

– Вы полковник Гуров? – обратился к нему полицейский офицер с майорскими погонами. – Мне рассказывали, что сегодня вы здесь уже были. Что случилось? Почему вы сочли необходимым задержать этих молодых людей? И вообще, почему вы на чужой, неподведомственной вам территории предпринимаете подобные шаги, не согласовав их с местным ОВД?

– А… где ОВД? – с утрированно-растерянным видом озираясь по сторонам, спросил подошедший Станислав. – Что-то я его не вижу. Оно здесь есть вообще? Ау-у!..

– Есть! – недовольно буркнул майор.

– Да?! – в голосе Крячко звучал убийственный сарказм. – А как же так получается, что по городу на запредельной скорости носятся машины, из них ведется стрельба, на проезжей части устраиваются пляски, оказывается неподчинение требованиям сотрудников полиции и даже предпринимаются попытки вооруженного нападения на них? А? А как вы смотрите на ношение незарегистрированного огнестрельного и холодного оружия, что уже влечет статью, предусматривающую наказание в виде лишения свободы? Так что ОВД я здесь не вижу. Есть получатели зарплаты из кассы ОВД. Вот это – я вижу!

Майор, судя по всему, не зная, что ответить, беспомощно оглянулся в сторону замов главы. Один из них – мордастенький, с большой «трудовой мозолью», выпирающей через пиджак, солидно заговорил:

– Видите ли, господа, здесь у нас в районе, в принципе, нормальная, стабильная обстановка. Да и во всей нашей губернии царят межнациональный мир и согласие. И мы этим очень гордимся. Нам не хотелось бы, чтобы с вашей подачи здесь раздувались конфликты, чтобы здесь образовалась вторая Кондопога.

Гуров и Крячко, слушая его, невольно переглянулись. Оба подумали одно и то же: недалекий, самодовольный индюк. Стас, не выдержав, язвительно рассмеялся. Ему вспомнилась сатирическая «песенка бюрократов» в исполнении дуэта Никитиных: «Мы не сеем, не пашем, не строим, мы гордимся общественным строем…» Лев, взглянув на зама с нескрываемым сочувствием (накажет же судьба дефицитом извилин!), с нотками металла в голосе резюмировал:

– Замечательно! Мы тоже за мир и согласие. Но вот закон соблюдаться должен неукоснительно. Всеми! Независимо от «пятой графы» его нарушители должны нести наказание. Вы упомянули о Кондопоге? Так вот там и полыхнуло лишь из-за бездарности и бесхребетности местных властей. А здесь, я вижу, зреет то же самое. Шайка зарвавшихся сопляков озлобляет и провоцирует людей. А ведь, не дай бог, что случись, пострадают и ни в чем не повинные граждане из числа приезжих.

– Хорошо, мы примем во внимание ваше мнение и обязательно накажем всех виновных, – закивал «индюк». – Ну, а сейчас, на первый случай, давайте-ка ребят отпустим домой.

– Нет! – жестко отчеканил Гуров, глядя на него в упор. – Случай этот вовсе не первый, и поэтому они остаются в КПЗ до завтра. А утром уже суд будет решать – останутся они до конца следствия под стражей или под подпиской о невыезде. И если кто-то из привыкших жить не по закону, а по понятиям спустит это дело «на тормозах», я думаю, всеохватная федеральная комиссия вам будет обеспечена. Так что, давайте-ка, без проволочек выполним все положенные формальности, чтобы эти юнцы действие закона на себе хотя бы сейчас прочувствовали в самой полной мере.

Вернувшись в гостиницу лишь часа через два, Гуров устало опустился на стул напротив телевизора, по которому шли губернские новости. Слушая дикторшу, он не выдержал и громко фыркнул – по телевизору тоже шла программа, посвященная расцвету толерантности и социального мира в Лесокамской губернии. Неожиданно кто-то постучал в дверь, и на пороге появился интеллигентного вида моложавый темноволосый мужчина с черными усами.

– Добрый вечер! Меня зовут Казбек Гасанов, я работаю технологом на местном молокозаводе, – представился он.

Ответив на приветствие и предложив присесть, Лев поинтересовался причинами его визита. Сокрушенно вздохнув, гость сказал, что зашел извиниться за свинское поведение своих молодых земляков и соплеменников.

– …Я здесь живу уже около восьми лет, и отношения у меня с коренными жителями наилучшие. Мои сыновья учатся в техникуме, и у них там полно друзей среди русских, среди ребят других национальностей. Да и большинство других переселенцев из нашего региона настроены на добрососедство. Но – куда уж от этого денешься? – в любой отаре есть паршивая овца. Есть тут три семьи криминального пошиба – эти как раз из таких. Их, я вам скажу, и из родных аулов выгнали именно за наглость и хамство. А они, прибыв сюда, и здесь ведут себя ничуть не лучше. Их сынки и безобразничают в городе. Я уже как-то говорил с городскими властями, чтобы они пожестче реагировали на хулиганские выходки этой шпаны. Но те отчего-то только разводят руками. То ли трусят, то ли лень? А я боюсь, что их заигрывание с отморозками однажды кончится бедой. Сегодня я спокойно хожу по улицам города, не волнуюсь за жену и детей. А начнись смута? Как говорят в России, разбил горшок – уже не склеишь. Это уже не жизнь, если все смотрят друг на друга волками… Поэтому я очень признателен, что вы устроили местным чинушам хорошую встряску – может, хоть теперь начнут исполнять свои обязанности? Да и этому сопливому хамью давно пора дать хорошего «дрозда».