Талисман мумии - Брэм Стокер

Я закончил рассказ, доведя его до настоящей минуты, когда мисс Трелони отправилась на прогулку (сейчас я думал о ней, как о «мисс Трелони», а не как о «Маргарет»). Трелони довольно долго сидел молча – минуты две-три, но они тянулись бесконечно. Вдруг он повернулся ко мне и резко бросил:

– Теперь расскажите мне все о себе!

Это походило на некий намек и я почувствовал, что краснею. Мистер Трелони не сводил с меня глаз, спокойных и вопрошающих, заглядывающих прямо в душу. На губах его играло подобие улыбки и это усиливало мое замешательство, хотя и приносило некоторое облегчение. Я привык всегда прямо выражать свои мысли и потому заговорил, глядя ему в глаза:

– Меня зовут, как я уже сказал, Росс, Малкольм Росс. По профессии я – барристер и был назначен на должность королевского адвоката в последний год правления Королевы. Работа моя идет вполне успешно.

К моему облегчению, он сказал:

– Да, я знаю. Я всегда слышал о вас лишь хорошее! Где и когда вы познакомились с Маргарет?

– Вначале на балу десять дней назад. Затем на пикнике, который устраивала леди Стратконнел на реке. Мы проплыли от Виндзора до Кукхэма. Map… мисс Трелони оказалась в одной лодке со мною. Я немного занимаюсь греблей, и в Виндзоре у меня есть своя лодка. Мы о многом беседовали… Естественно…

– Естественно! – в голосе его промелькнули сардонические нотки, но тепла в нем не было. Я предложил, что, поскольку нахожусь в присутствии сильного человека, мне следует показать и свою силу. Мои друзья, а иногда и противники считают меня сильным человеком. В данном случае показать слабость означало проявить скрытность. Я оказался в трудном положении, мне постоянно нужно было помнить о том, чтобы не помешать своими неосторожными словами счастью Маргарет, учитывая ее любовь к отцу. Я продолжал:

– Место, время дня и окружающая природа были настолько приятными, что наш располагающий к доверию разговор позволил мне заглянуть в ее внутреннюю жизнь. Подобная вещь доступна по отношению к молодой девушке любому человеку моих лет и с моим жизненным опытом!

Лицо Трелони помрачнело, но он промолчал. Теперь я должен был придерживаться определенной линии разговора, и я продолжал, прикладывая к этому максимальные усилия. Ситуация могла обернуться серьезными последствиями и для меня также.

– Я не мог не заметить, что она испытывает некоторое одиночество. Думаю, я понял его, ведь и во мне многое сохранилось от ребенка. Я побуждал ее говорить со мной откровенно и счастлив был преуспеть в этом. Между нами возникло взаимопонимание.

– Тут на его лице промелькнуло нечто, заставившее меня живо продолжить:

– Сэр, как вам известно, она не говорила ни о чем недостойном. Лишь рассказала со свойственной ей импульсивностью о своем тяготении к отцу, которого она любит и понимает, и о стремлении больше ему довериться и войти в круг его интересов. Поверьте мне, сэр, это было прекрасно. Об этом может лишь мечтать сердце отца. Все было достойно, и она поделилась со мною, очевидно, потому что не считала меня посторонним, которому нельзя довериться… – я помолчал. Продолжать было не просто, и я боялся повредить Маргарет. Он сам облегчил Мне задачу:

– Ну, а вы?

– Сэр, мисс Трелони очень мила и красива! Она молода и ее разум подобен хрусталю! Ее симпатии приводят в восторг! Я еще не стар и ни к кому не привязан. До сих пор я не испытывал подобных чувств, могу сказать это вам, хотя вы и являетесь ее отцом!

Здесь я невольно опустил глаза. Подняв же их, увидел, что мистер Трелони все еще рассматривает меня проницательным взглядом. Казалось, лицо его осветилось искренней добротой, когда он с улыбкой протянул мне руку и сказал:

– Малкольм Росс, я слыхал о вас, как о человеке бесстрашном и благородном. Я рад, что у моей дочери такой друг. Продолжайте!

Сердце мое дрогнуло. Первый шаг к завоеванию отца Маргарет был сделан. Могу заметить, что продолжая рассказ, я стал более словоохотлив и манеры мои также оживились.

– С годами мы приобретаем опыт, позволяющий пользоваться своим возрастом благоразумно! У меня большой опыт. Я боролся за него, работал ради него всю жизнь и чувствую, что применял его разумно. Я решился попросить мисс Трелони считать меня своим другом и позволить помогать ей при необходимости. Она пообещала мне это. Я и помыслить не мог, что возможность послужить ей возникнет столь скоро и подобным образом, но именно в тот вечер с вами случилось несчастье. Испытывая отчаяние и одиночество, она послала за мной!

Я помолчал. Он все еще смотрел на меня.

– Когда было обнаружено ваше письмо с инструкциями, я предложил ей свои услуги. Вы знаете, что они были приняты.

– И каковыми были для вас эти дни? – Его вопрос поразил меня. В нем было что-то от голоса Маргарет, нечто, напоминающее ее характер в беззаботные минуты и заставляющее меня почувствовать себя мужчиной, защитником. Я заговорил более уверенно:

– Эти дни, сэр, несмотря на тревогу и боль, которые я испытывал из-за девушки, любимой мною с каждым часом все более, были самыми счастливыми в моей жизни!

После этих слов он столь долго молчал, что я забеспокоился было, не слишком ли много себе позволил. Наконец, он сказал:

– Полагаю, говорить столь много от имени другого человека нелегко. Ваши слова могли бы обрадовать сердце ее бедной матери! – По лицу его скользнула тень, и он заговорил быстрее: – Вы определенно уверены во всем этом?

– Я знаю свое сердце, сэр. По крайней мере, думаю, что знаю!

– Нет-нет! – возразил он. – Я говорю не о вас. Здесь все в порядке. Но вы говорили о ее привязанности ко мне… и все же, она жила здесь, в моем доме, целый год… И после этого жаловалась вам на одиночество. Я никогда, – мне грустно сознаться в этом, но это правда, – за весь год, не видел ни одного знака ее привязанности ко мне! – голос его дрогнул и он смолк, погрузившись в раздумья.

– Так значит, сэр, мне выпала честь за несколько дней увидеть больше, чем вам за всю ее жизнь! – мои слова вывели его из задумчивости, и он с удивлением заметил:

– Я об этом вовсе не догадывался, мне казалось, что она ко мне безразлична. По-моему, это наказание за мое пренебрежение к ней, за то, что я полагал ее отношение местью юного создания с холодным сердцем. Какая радость знать, что дочь моей жены тоже меня любит! – Он непроизвольно откинулся на подушки, погрузившись в воспоминания.

Как же, должно быть, он любил ее мать! Его влекла скорее любовь к ребенку своей жены, нежели к собственно дочери. Волна симпатии к нему прокатилась по моему сердцу. Я начал постигать страсти этих молчаливых и замкнутых натур, успешно скрывавших горячую жажду любви друг к другу! Меня не удивило, когда он вполголоса пробормотал:

– Маргарет, дитя мое! Нежная, ласковая, сильная и правдивая! Как ее милая мать!

До самых глубин своего сердца я рад был, что говорил с отцом Маргарет искренно.

– Четыре дня! – произнес мистер Трелони. – Шестнадцатого! Так значит, сегодня двадцатое июля?