Принцип неверности - Марина Серова

— Вот это да! Да нас родная мать теперь не различит.

Я украдкой бросила взгляд на Погорельцова и заметила, что он сосредоточенно смотрит на дублера, что-то обдумывая.

— Ладно, — решила я, — пора выходить. Сначала пойдете вы с дублером, а минут через двадцать — мы с Максиком.

На этот раз со мной никто спорить не стал.

Все прошло, как я и предполагала. Точнее сказать, почти все. Толпа поклонников ревела от восторга при виде своего кумира, целого и невредимого, Славик натянуто улыбался, посылая в толпу воздушные поцелуи. Цепь из полицейских едва сдерживала всех желающих прикоснуться к Славику-Хрыкину, дюжие охранники блокировали подступы к нему с четырех сторон, а мы с Хрыкиным тем временем окольными путями пробрались в КЗ «Центральный» и сразу же засели в гримуборной. Вот только прошли мы не так, как я расписывала Погорельцову и Галушко — со стороны Яблочной улицы, — а так, как я предполагала вывести Хрыкина после концерта. Со стороны улицы Льва Толстого, через подъезд жилого дома.

По дороге я попыталась разговорить Хрыкина, но он опять замкнулся. И только в гримерке он совершенно серьезно спросил у меня:

— Евгения Максимовна, вы уверены, что все будет хорошо?

Меня поразило не то, что он назвал меня по имени и отчеству, а то, что он вообще запомнил, как меня зовут.

— Я ведь тебе сказала, что, если ты будешь во всем меня слушаться, то все будет нормально.

— Что происходит?! Вы можете мне объяснить?

— Смогу, если ты согласишься рассказать мне о своей карьере певца.

— Прямо сейчас?

— Нет, после концерта. В Тарасове я смогу тебя защитить, но боюсь, что в дальнейшие твои турне меня вряд ли пригласят. Да я и сама не соглашусь. Не люблю быть привязанной к одному месту.

В гримерку заглянул Погорельцов, и я с удовольствием увидела, как у него вытянулось от удивления лицо.

— А… как вы сюда попали? — промямлил он.

— Обыкновенно, — улыбнулась я, — через служебный ход. А что?

— Нет, ничего, — Владимир Алексеевич быстро взял себя в руки. — Просто я, по-видимому, не заметил вас. Макс, ты готов? Через полчаса на сцену.

— Вы не забудьте Славика из фойе убрать, — попросила я. — А то, знаете ли, нехорошо получится, если один Хрыкин будет петь на сцене, а второй в это же время раздавать автографы.

— Это безусловно, — озабоченно проговорил Погорельцов и исчез за дверью.

У меня в кармане завибрировал мобильник. Наверняка звонил Котехов. Значит, у него что-то новенькое появилось. Достав трубу, я вышла в коридор и только тогда нажала на кнопку ответа:

— Слушаю.

— Женька! — раздался в трубке радостный голос Котехова. — Ты — гений! Мне Арчиров весь расклад дал! Я звонил приятелю в городское управление, мы договорились, что он сегодня задержит всю эту гоп-компанию. Это же уму непостижимо, что они вытворяют!

— Котехов! — строгим голосом перебила я его. — Ты, похоже, перестарался, похмеляя нашего знакомого. Какая, к чертям, полиция?! Ты соображаешь, что ты творишь?! Если их всех арестуют, кто мне заплатит за работу?

— Как это — кто? — Олег действительно был здорово пьян. Это начинало меня пугать. Вообще-то, мне не доводилось видеть его в таком состоянии, но, судя по рассказам друзей Котехова, я знала, что он делается совершенно неуправляемым в такие моменты.

— Погоди, я сейчас перехвачу трубу, — продолжал надрываться Олег, — а то я сижу не очень удобно!

В трубке послышался звук передвигаемой мебели, потом упало что-то тяжелое, и совершенно трезвый голос Котехова произнес:

— Ты что, всерьез решила, что я пьян? Не переживай, все под контролем. Арчиров действительно рассказал много интересного. Во всяком случае, на половину программы хватит. Как у тебя дела?

— Шут гороховый, — пробурчала я. — Нормально у меня все. Хрыкин готов на контакт. Кстати, я, похоже, сорвала этим прохиндеям какую-то аферу. Во всяком случае, мне хочется на это надеяться. Они уже здорово нервничают и вполне созрели для совершения глупостей. Чем Арчиров занят?

— Подушку тискает. Слабоват он оказался. Знаешь, мне его по-человечески жалко. Мужик просто запутался. И при этом никаких гарантий, что Погорельцов с ним рассчитается, как обещал. Кидала, судя по всему, тот еще, этот Погорельцов.

— Что насчет сообщения по радио? Или ты все забыл?

— Ничего я не забыл, — с обидой ответил Котехов. — Просто ты сразу накинулась на меня со своими упреками! Там дело обстоит так: позвонил некто, официальным голосом представился майором Гаврилиным из пресс-службы ГУВД и попросил принять информацию. Ну, а дальше все было так, как я тебе описывал сегодня утром. Ничего нового.

— Они что, идиоты?! — поразилась я. — Не могли перезвонить в эту самую пресс-службу и перепроверить инфу?

— Женя, кому это надо?! — пропел Котехов. — У этих «автомобилистов» такой бардак, что я просто диву даюсь, как они вообще до сих пор существуют. Представь себе, что у них нет распределения корреспондентов по темам. Кто что ухватил, тот и пускает это в эфир. Но самое смешное не это, а то, что я прекрасно знаю всех в полицейской пресс-службе. Там всего один майор, и тот — Безбабнов. Так что этот «Гаврилин» постарался списать Хрыкина, чтобы сорвать сегодняшние концерты. А знаешь, чем это грозит Хрыкину?

— Не знаю, но догадываюсь.

— Вот именно. Немедленным расторжением контракта без каких-либо выплат! Проще говоря, твоему подопечному было бы не на что даже вернуться в Москву. Так что делай выводы.

— Я уже их сделала. Ладно, пока, Хрыкин уже вышел на сцену, мне надо быть с ним.

Отключившись, я быстро пошла в сторону кулис, потому что Хрыкин в сопровождении охраны действительно пошел к сцене. Трудно было бы предположить, что за полчаса Погорельцов или Галушко успеют подготовить какую-то пакость, но кто их знает? От этих дядей всего можно ожидать.

Концерт проходил с оглушительным успехом. Как и первые два. Вообще-то, я не считаю себя брюзгой. А уж тем более — старухой. Но понять, в чем прелесть этой музыки, я, хоть убейте меня, не могла. Хотя когда-то наши родители тоже не могли понять, почему нам нравится тот или иной исполнитель. Не исключено, что я просто консерватор в музыке и предпочитаю слушать то, к чему привыкла.

Из этой философской задумчивости меня вывел громкий хлопок. Кто-то мог бы не обратить на него внимания, но только не я. Натренированный слух просто не мог пропустить его. Это был хлопок взрыва! И не петарды, а гранаты. Судя по звуку, это была «РГД». Противопехотная граната наступательного назначения, с разбросом осколков на двадцать — двадцать пять метров. Одновременно со взрывом я услышала испуганный крик Хрыкина.

Никто не успел никак среагировать, как послышался второй взрыв. На этот раз Хрыкин уже не просто закричал — он завопил и почему-то пытался подбежать в поисках спасения не к кулисам, а, наоборот, к рампе. Публика, видимо сочтя, что так и должно быть, радостно подхватила его вопль. Но мне было не до этого. Почти не раздумывая, я бросилась на сцену и в длинном прыжке навалилась на Хрыкина, опрокидывая его на пол. Одновременно с этим я постаралась оттолкнуть его в противоположную от края сцены сторону. На этот раз я без особых церемоний подмяла его под себя. Интуитивно я чувствовала, что последуют и другие попытки бросить смертельно опасный боеприпас. И только я успела об этом подумать, как раздалось два взрыва подряд. Над моей головой со свистом пролетели осколки. Что-то в этом свисте показалось мне не таким, как должно было быть. Но разбираться в своих ощущениях мне было некогда.