Когда-нибудь я ее убью - Кирилл Казанцев

Вой сирен ненадолго стих, чтобы грянуть с новой силой, Егор обернулся, заметил сквозь толпу красно-синюю вспышку, за ней еще одну. Все, прискакали, сейчас начнется: эвакуация, осмотр помещений, собаку запустят, может, и не одну, надо поторапливаться. Он нагнал Вику, спросил негромко:

— Что скажешь?

— Его тут нет, — ответила та, не оборачиваясь. На больных, что суетились вокруг, она смотрела уже без страха, оглядывалась спокойно, но все же вцепилась Егору в рукав свободной рукой и не отпускала, сжала пальцы так, что они побелели.

От ворот к корпусам торопились полицейские, с правого края цепочки бежал веселый лабрадор, тащил за собой коротконогую тетеньку в сине-серой форме. Тетенька за питомцем не успевала, побагровела от быстрого бега и тянула поводок на себя, но лабрадор на это внимания не обращал. Несся, вскидывая лапы, резко затормозил, принюхиваясь к оказавшемуся поблизости «психическому», тот залопотал что-то, потянулся к собаке, но его дернула за руку здоровенная бабища, охранница или санитар — Егор не разобрал. Дернула и поволокла за собой к автобусу, что с минуту назад подъехал к зданию, и внутри уже кучковался с десяток пациентов в полосатых халатах. В толпе появились люди в черной форме, Роман резко сменил курс и повел Вику прочь мимо глухой торцевой стены по дорожке дальше, к следующему зданию.

Там и толпа была побольше, и ее уже накрывала паника. Персонала на всех не хватало, здесь психи бродили, предоставленные сами себе, но далеко не разбредались, послушные стадному инстинкту. Двери в такое же старое, тоже желтое с белым здание, были нараспашку, Егор заглянул внутрь, вошел в фойе с высоким потолком и огромной лестницей в центре, осмотрелся. Тихо и пусто, пахнет кашей и, как обычно, хлоркой, этот запах вечен и неистребим, его можно уничтожить только вместе с этим зданием, заложив, как сообщил «куда следует» Роман, те самые пять килограммов взрывчатого вещества в тротиловом эквиваленте. Если рванет, от корпуса только обломки останутся, очень мелкие обломки, в большом количестве. Постоял еще, вышел, направился к Вике. Та стояла у старой липы, прятала руки в рукава и смотрела на гудящую толпу. Хаос и панику первых минут пресекли бравые полицейские, организовали эвакуацию — брали под руки двух-трех сразу и вели к битком забитым автобусам, запихивали внутрь. Один остался у дверей на стреме, следя, чтобы «пассажиры» не вырвались, трое его коллег подводили все новых и новых пациентов. На странную троицу никто не обращал внимания, от ворот подъезжали машины, как простые легковушки выдернутого из домов по тревоге персонала, так и спецмашины. Подкатил микроавтобус с надписью «ФСБ» во весь бок, Роман поглядел на выскочивших из машины спортивного вида ребят в гражданском и спросил:

— Здесь что?

— Ничего, — спокойно ответила Вика, — я его не вижу.

А сама всматривается в толпу, скользит взглядом по лицам, щурится, тянет шею, высматривая брата. «Может, она его не узнала?» — мелькнула мысль, но Егор оставил ее при себе. Что бы там ни было, они своей цели достигли, психбольницу проверили, и если Олега тут нет, остается последнее — вернуться и еще разок потолковать с Деминым. У него ж рыльце в пушку по самое некуда, тот месседж про болото и прочее сопутствующее понял верно, даже принял на свой счет. Паршивец точно в теме и должен, обязан знать что-то еще. Вернуться, потрясти хорошенько, если потребуется — на то самое болото вывезти… Есть много способов скачивания информации с ее носителя, и башкой в трясину один из них.

— Уходим. — Роман вместо того, чтобы идти к воротам, двинул в другую сторону. Перешел идеальную, вычищенную до асфальта дорожку, взял чуть левее и пошел к третьему по счету, последнему обитаемому корпусу. Дальше, сколько мог видеть Егор, шли другие постройки, склады, гараж и прочие, где вряд ли бы стали содержать даже самых буйных или в чем-то провинившихся психов. Все верно, надо посмотреть здесь и сваливать по-быстрому, пока всех постояльцев не развезли, это под их прикрытием удобно перемещаться по территории, а вот как только их увезут, подозрительная троица на открытом месте привлечет к себе ненужное внимание.

У третьего корпуса сначала показалось немноголюдно, толпа тут была небольшой по сравнению с теми, что миновали только что. И психи оказались тихие, спокойные на удивление: не орали, покорно стояли на снегу, а кто-то сидел на ступенях, глядя в землю и вглубь себя. Один подвывал что-то, и довольно музыкально, демонстрируя наличие слуха и голоса, второй бормотал непрерывно, глядя при этом на верхушки лип, третий стоял столбом и помалкивал, только зыркнул на Егора, когда тот проходил мимо, глянул так, что по хребту холодок пробежал. «Шизофреник, психопат, олигофрен?» — Егор посторонился от очередного бредущего навстречу несчастного, пропустил, поднялся по ступенькам, заглянул в дверь. Все то же самое, как и в первом корпусе: высоченный потолок, стены выкрашены зеленой краской того незабвенного колера, что навевает тоску и мысли о самоубийстве, белые двери по коридору, что расходится в обе стороны, лестница наверх. И запах, мерзкий запах горелой еды и болезни, от которого так и тянет, зажав нос, рвануть куда подальше, вечный запах одиночества, несчастья и близкой смерти. Стало до того тошно, что Егор помещение быстренько покинул, вернулся на крыльцо и теперь смотрел сверху вниз на окрестности, видел и Вику, и Романа рядом с ней, и бегущих к корпусу людей — персонал и полицейских.

Слетел по ступенькам вниз, пошел через толпу к Роману, уже видел его спину, обтянутую курткой с надписью «Служба спасения». Только сейчас сообразил, что и сам одет точно так же, то есть по-идиотски: какая, на фиг, служба спасения на «Скорой»? Сматываться надо, пока не поздно, все равно ловить больше нечего, нет тут Олега, может, у психов, как у зэков, свой этап, своя пересылка и из этой больницы его давно в другую перевели? Тогда не в толпе шарахаться надо, а кабинеты по-быстрому обшарить, архивы или где у них там досье на пациентов хранятся…

По дорожке к третьему корпусу летела черная машина, летела, не разбирая дороги, выехала на обочину и последнюю сотню метров пропахала по снежной целине. Пропахала и встала так, точно ее вкопали в землю, вернее в сугроб, собранный трудолюбивыми психами в аккуратную пирамиду. Та дрогнула, но устояла, из машины выскочил невысокий полноватый абсолютно лысый мужик в темном пальто и джинсах, грохнул дверцей и кинулся к толпе. У Егора аж дух перехватило, он затормозил не хуже черной «Мазды», проехался по снегу на подошвах и в последний момент прикрылся каким-то индифферентным ко всему психом, что считал ворон на ветках здоровенной липы. На Егора тот даже не взглянул, продолжал заниматься своим делом, стоял столбом, Егор пригнулся и не сводил с мужика в черном глаз. Забыл и про Романа, и про Вику, смотрел, не отрываясь, веря и не веря, что видит его снова. Это должно было, конечно, произойти, рано или поздно, но Егор малость по-другому представлял себе эту встречу, уж никак не думал, что будет вот так прикрываться душевнобольным, а Игорь, паскудник Игорь, располневший, лысый, как коленка, примчится на дорогущей машине, приедет, как хозяин, и с ходу начнет руководить.

И руководил: орал на подчиненных, на санитаров, теток в белых халатах и на полицейских, те огрызались, Игорь зверел, расстегнул на себе пальто, из-под него показалась темная рубашка, кое-как заправленная в джинсы, на шее блеснуло что-то. «Показалось? Обознался?» — Егор выглянул из-за спины спокойного психа. Игорь мчался прямо на них, взмокший, несмотря на холодный ветер, что пришел на смену снегопаду, побледневший от злости, с безумными, как у половины его пациентов, глазами. Егор успел отвернуться, пропустил Игоря мимо, глянул ему в спину. Тот пронесся через толпу, взлетел по ступенькам и скрылся в здании, Егор отвернулся, подпрыгнул, высматривая Вику или Романа, заметил друга, их взгляды пересеклись. Егор кивнул и ломанулся через толпу, оттаптывая несчастным ноги и забывая извиняться, да те и не обижались, разбегались от него, как волны от носа корабля.