Тамплиер. На Святой Руси - Юрий Корчевский

Саша спрыгнул с лошади, подошёл к Лукьяну.

– Мне снова в поруб?

– Слово дай, что не сбежишь, и можешь занимать свободное место в воинской избе. Пётр, покажи денник в конюшне и свободный топчан в воинской избе.

Саша снял в конюшне седло и упряжь, задал корм коню. В воинской избе на него дружинники косились, но никто дурного слова не сказал. Саша почистил мечи – Егора и ливонский – и спать улёгся. Сказывалось утомление после бессонной ночи и боя. А ещё нервное напряжение. И Лукьян не обидел, не в поруб вернул, а в воинскую избу. Но не он здесь главный, а князь. Вернётся, и ещё неизвестно, как воспримет освобождение Александра из поруба. Впрочем, Саша и в воинской избе всё время под приглядом дружинников, а у ворот караул стоит круглосуточно. Караул несли все поочерёдно, кроме Саши, остерегался сотник всё-таки. Как говорится – бережёного Бог бережёт. Князь приехал со свитой и частью дружины через седмицу. Во дворе и в воинской избе моментально многолюдно стало. Князь сразу увидел Сашу во дворе, да в полной амуниции. Удивился, Лукьяна подозвал. Александр далеко стоял, не слышал, о чём разговор шёл. Но в конце князь кивнул удовлетворённо. Саша дух перевёл, князь не огневался, в поруб его не вернул, уже обнадёживает. Видимо, дел у князя за период отсутствия накопилось много, потому что сотник вызвал Сашу к исходу второго дня после возвращения Довмонта.

– Князь к себе призывает.

Шли вместе. В хоромах княжеских Саша впервые оказался. Обстановка добротная, но скромная. Он полагал – позолоту увидит, мебель изысканную, всё же Европа рядом, выписать можно. Князь сидел в большой комнате за столом, читал свиток пергамента. Саша и Лукьян зашли, замерли на месте. Князь предложил сесть. Оба на лавку у стены уселись.

– Ох, не прост ты, ратник! В ополчении в самом деле был. Тысяцкий Андреян Олферьевич подтвердил, что был ты в походе и сражался отважно, не прятался за чужими спинами. А только появился ты в Господине Великом Новгороде недавно, с полгода как.

– Я же сказывал, княже, во Владимире проживал.

– Помню я. Объясни теперь, почему из Новгорода бежал? Не уехал, как обычно люди уезжают, а бежал.

– Враг мой там появился.

– Не Егор ли сотник? Его убитым на дороге во Псков нашли. Твоих рук дело?

– Моих, княже, – повинился Александр.

Князь нахмурился, и Саша подумал – всё! Сейчас или в поруб вернёт, или хуже того, прикажет заковать в железа и отправить в Новгород.

– Повинную голову меч не сечёт, – молвил князь. – Мне уже и меч Егора-сотника описали, подозрительно на тот похож, с каким ты явился.

– Он самый и есть, трофей. В честном бою я его сразил.

– Изволь объяснить, за что?

– Верный пёс он Андрея Александровича. Я его ещё в Муроме встречал прошлой зимой, когда он охочих людей набирал против законного князя Дмитрия Александровича воевать.

Знал Саша, что Довмонт зять князя Дмитрия и обидчика его, князя Андрея Городецкого, не любит.

– Он исполнял волю князя.

– Брат на брата единоутробного войной пошёл. Беда не велика, кабы он не привёл на Русь Дюденеву рать. Людишек множество в полон басурманский попало к нехристям, города и веси разорены. Разве так братья поступают?

– Не твоего ума дело князей обсуждать, был бы хотя бы боярином столбовым или путным.

Князь помолчал, размышляя.

Саша замер, боясь шелохнуться. Что удумает князь? Саша сейчас всецело в его власти.

– Лукьян сказал, с ливонцами ты воевал храбро, не трусил и не убёг, хотя возможность имел. Подозрения в отношении тебя, что лазутчик ливонский, снимаю, а больше тебя судить не за что. В княжестве Псковском ты ничего предосудительного не совершил, а что касаемо других земель, так пусть их князья тебя судят. Ступай и служи в дружине честно. Вот и Лукьян за тебя вступился, а я ему верю.

Саша встал, приложил руку к сердцу, голову склонил, вышел из комнаты. Уже в коридоре пот со лба отёр, выдохнул. Вернувшись в воинскую избу, положил на топчан оба меча. Двух клинков для одного много. Был бы он обеерукий, есть такие ратники, он слышал, хоть и не встречал. Вместо щита у них второй меч. И удары на себя им принимает, и рубить можно. Однако обеерукие – вершина воинского мастерства, которого Саша не достиг. Свой уровень он оценивал реально, завышенная самооценка в реальном деле плохо кончается, гибелью. После размышлений решил меч Егора продать. Это его трофей, и он сам вправе им распоряжаться. В город на торг идти к оружейникам? Задумавшись, не заметил, как Лукьян подошёл.

– Этот меч Егора?

Лукьян меч в руки взял, сделал несколько взмахов, потом клинок рассматривать стал.

– Хорош меч-то! Продавать будешь?

– А зачем мне два? Ливонский оставлю.

– Дело твоё.

Сотник неожиданно крикнул.

– Меч продаётся славный. Кто купить желает?

Сразу нашлись любопытные. Кто просто посмотреть подошёл, а кто и купить. Один дружинник после осмотра спросил.

– Сколько хочешь?

Вопрос Сашу в тупик поставил, цены он не знал.

– А сколь предложишь?

– Монету серебром.

Лукьян едва заметно кивнул. Саша сказал:

– Давай денгу и владей.

Уж коли князь взял его в дружину, поруб отменяется. Саша – к Лукьяну, поблагодарил за помощь в продаже меча.

– Пустое, не благодари.

– В город бы мне, на постоялом дворе кое-какие вещи остались. Уж не знаю, сохранил ли хозяин?

Лукьян себя ладонью по лбу хлопнул.

– Хорошо, что напомнил. Пойдём со мной.

У сотника в воинской избе свой закуток, всё же не рядовой дружинник он. Из-под топчана Лукьян саблю достал и мошны, аж две. Одна Егора, вторая Сашина.

– Твоё?

– Моё.

– Сабля хороша, продай.

– Не могу, память.

Саша свою мошну открыл, хотел туда монету определить, вырученную за продажу меча. Лукьян понял по-своему:

– Обижаешь! Ни одного медяка не пропало, даже не открывал.

– Я серебро определить. Думал – ни денег, ни сабли не увижу. Так ты, выходит, комнату на постоялом дворе обыскал?

– А если бы лазутчиком оказался?

Саше крыть нечем. А может, оно и к лучшему? По крайней мере, сохранилось всё в целости.

И стал Саша службу дружинника нести наравне со всеми – в караул ходить на стены городские, у ворот княжеского детинца стоять. Служба мёдом не показалась, потому как то ливонцы нападут, то новгородцы шалят. Время такое, каждое княжество чужой землицы прибрать себе хочет. Швеция – новгородских, ливонцы – и литовской, и псковской, Москва – Коломну рязанскую. Главное богатство любого правителя – земля. Она и хлеб даёт, и овощи, и рыбу, а леса – строительный материал и дичь. Почти все города и сёла деревянные, каменные строения редки. Лес – рядом, дёшев, изба возводится в несколько дней.