Новая Зона. Принцип добровольности - Светлана Кузнецова

– Да вы что!

– В страшные сны являться буду, – предупредил Ворон. – Весь мозг выем, – и рассмеялся.

Небольшой треугольник из посеребренного металла на тонкой замысловато сплетенной цепочке казался украшением. Выходящие из углов прямые делили его на шесть секторов, в каждом из которых был выгравирован знак соответствующей планеты: Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн. В зависимости от удаления от Солнца каждой планете присваивалось число от единицы до шести. Введение кода осуществлялось легким надавливанием на символ, тот реагировал на тепло и не только. Ворон часто шутил про распознавание отпечатка пальцев и анализ ДНК, но секрета не раскрывал. Как обычно, истина оставалась где-то рядом, а шутка являлась таковой лишь отчасти. Никто, кроме него и Дениса, точно не сумел бы воспользоваться кулоном. Если комбинация подбиралась верно, в перекрестье лучей загоралась синяя лампочка. Ворон называл ее Антарес – по названию самой яркой звезды в созвездии, под которым родился.

На груди остался простой серебряный медальон в виде летящего ворона. С ним чувство уязвимости казалось не столь острым.

Сорока разразилась длинной тирадой, расправила крылья и сорвалась в синее умытое небо. Ворон махнул на прощание рукой, усилием воли задавив чувство потери и ощущение, будто проезжает здесь в последний раз.

Он обожал ездить по объездной дороге, огибающей город пестрой идеально ровной лентой. Он летел по свободной трассе и не думал ни о чем, вдыхал грудью свежий лесной аромат, прислушивался к пению птиц.

Удивление было последним ощущением, доступным ему. Ворон мгновение назад бросал взгляд в зеркало заднего вида и точно знал: дорога пустынна. Скорость перед перекрестком с проспектом Науки он снижал плавно, однако сзади его настиг удар. На автомате он пробовал заблокировать двери, но сделать этого не смог: брелок ведь остался у охранника. У него и мотор-то еще работал только потому, что автомобиль завел до шлагбаума. Теперь он наверняка отключился, и «Хонда» превратилась в кусок мертвого железа – невероятно красивого, но бесполезного. Только Денис теперь вернет ее к жизни, если останется, что возвращать.

Ворон инстинктивно дотронулся до груди и сжал в ладони фигурку. Сознание затопила боль.

Звонок заставил Дениса подпрыгнуть на месте, зацепить локтем стакан (к счастью, пустой) и с грохотом опрокинуть. Телефон он поставил на вибрацию – специально, чтобы никого случайно не побеспокоить, однако теперь на него обернулись все.

– Прошу прощения, – сказал Денис, поднимаясь и направляясь к двери.

Номер оказался незнакомым. По закону подлости, стоило выйти в коридор, как неизвестный собеседник отключил связь, когда же Денис почти нажал на перезвон, телефон ожил вновь, снова заставив вздрогнуть.

– Слушаю. Представьтесь.

Не возникло и мысли, будто кто-то мог ошибиться номером. Плохое предчувствие засосало под ложечкой, и пришлось несколько раз вдохнуть-выдохнуть, чтобы успокоиться.

Собеседник представился лейтенантом дорожной полиции то ли Федором Павловичем Наливайко, то ли Проставляйко – у Дениса мгновенно выветрилась из головы его фамилия. Все после фразы – «Знаком ли вам Игорь Николаевич Ветров?» – воспринималось словно в тумане или плохо запомнившимся кино, уже когда-то виденным, но почти не отложившимся в памяти.

Денис молча выслушал рассказ о страшной аварии, покивал на вопрос, сможет ли он приехать, затем спохватился и пообещал быть через четверть часа. Он мог бы и скорее, но назвал отчего-то именно это время. Полицейский, услышав желаемое, распрощался прежде, чем Денис успел задать самый важный сейчас вопрос: жив ли Ворон и где находится?

Впрочем, он и так знал: случилось что-то очень плохое. Иначе Денису не позвонили бы. Записная книжка, содержавшая всего несколько телефонных номеров – специально на случай непредвиденных обстоятельств, – лежала на торпеде на самом видном месте. Будь напарник жив, здоров и адекватен, он не позволил бы никому постороннему залезть в машину, в конце концов, он позвонил бы сам.

Почему-то остро захотелось отыскать Никиту. С одной стороны, Гранин являлся последним человеком, которого Денис позвал бы на помощь, с другой – он мог понять или почувствовать то, чего не разберет никто из нормальных людей и с чем не в состоянии совладать сам Денис. У него в голове сейчас клубился сплошной туман, мешающий думать. Вот только Никиту он лично проводил до шлагбаума и наблюдал, как тот вышел и сразу направился в березовую рощу, колыхавшуюся на другой стороне трассы, – то ли решил пройтись и полюбоваться, то ли по нужде.

Следовало ехать. Денис уже вышел из стеклянных дверей главного корпуса, когда сообразил, что сегодня не на машине. После ночных мытарств садиться за руль не хотелось, и Ворон повез его сам. Предполагалось, домой они тоже вернутся вместе, но планы неожиданно изменились.

На крыльце стояли и курили местные сталкеры. После появления Шрама к институту присоединили немалую территорию и выстроили на ней коттеджный поселок – для тех ходоков по Зоне, которые готовы сотрудничать с ИИЗ официально. Некоторые пришли из желания обезопасить себя и семью, другие предпочли постоянную работу и бесплатное жилье вольным хлебам. После поимки Шрама многие так и остались жить здесь.

Кто-то из них приветственно помахал рукой, но Денис успел отвернуться раньше и сделал вид, будто не заметил. Взгляд упал на темно-серую нечаевскую «БМВ Х3», и Денис сорвался обратно в институт.

– Во дает, – донеслось сзади, но он так и не понял, относилась ли эта реплика к нему или касалась кого-нибудь другого. На заседание он буквально ворвался, наплевал на приличия, и потребовал, чтобы Нечаев вышел в коридор. Тот не заставил себя ждать и почему-то вовсе не выглядел удивленным. В нескольких словах рассказав о случившемся, но не вдаваясь в подробности, о которых мог лишь догадываться, Денис поинтересовался, не подвезет ли тот до места происшествия. Эмоций в тот момент он не испытывал. Даже если бы Нечаев отказался, Денис не разозлился бы, а пошел искать другого извозчика: просто вызывать такси казалось дольше – пока доедет и отвезет, он потеряет драгоценное время.

Нечаев закивал, как китайский болванчик, и зачем-то вцепился Денису в плечо.

– Ты, главное, успокойся, – потребовал он.

Денис удивился:

– Вроде бы я не закатываю истерику, не заламываю руки и в основном молчу.

– Угу, – снова кивнул Нечаев и поправил очки, – истеришь, но тихо.

И направился к выходу, крепко держа Дениса за плечо и не отпуская.

– Молодец, что догадался меня позвать, а не сам поехал, первый бы столб твоим стал.

«Не столь все плохо», – подумал Денис. Нечаев не воспринимал его всерьез и всегда считал чем-то вроде приложения к Ворону: вечным ведомым. Обычно Денису было все равно. Временами подобное раздражало. Однако только сейчас он подумал о том, что это отношение ему весьма на руку.