Штауффенберг. Герой операции "Валькирия" - Жан Луи Тьерио

Более, чем когда-либо, в первых рядах на линии огня оказались военные. Но они, за редким исключением, не желали ничего предпринимать. Единственным ценным приобретением заговорщиков стали главнокомандующий немецкими войсками во Франции генерал фон Штюльпнагель и главнокомандующий войсками в Бельгии генерал фон Фалькенхаузен. Но у них было два условия: фюрер должен был быть убит, и они не должны были касаться войск, которые подчинялись непосредственно главнокомандующему войсками на западе генерал-фельдмаршалу фон Рунштедту. Тем самым они подчеркивали, что на западе они не могли самостоятельно проявлять инициативу. Но Штюльпнагель согласился взять к себе адъютантом офицера, осуществлявшего связь с заговорщиками. 2 августа Ольбрихту и Трескову доложили о сложившейся ситуации.

Положение Сопротивления на востоке было еще более трудным. Ставший к тому времени генералом, Хеннинг фон Тресков попытался привлечь на свою сторону своего начальника, командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала фон Клюге. Но ничего не добился. Помимо доводов о верности, тот был связан подарком от Гитлера в 250 000 марок на шестидесятилетие. Он согласился встретиться с Герделером, который призвал его к восстанию. Он дал понять, что согласится принять в нем участие, если командующий южным крылом Манштейн тоже будет в деле. И направил своего адъютанта, давно склонного к сопротивлению подполковника фон Герсдорфа в Запорожье, чтобы тот переговорил об этом с Манштейном. Герсдорф выложил на стол все карты. Он вручил генерал-фельдмаршалу письмо от Герделера и Попица, в котором описывался их план. Манштейн внимательно прочел письмо, но отчитал посланника: «Армия не должна вмешиваться в подобное. Она давала присягу знамени и присягу на верность. Она должна всегда оставаться верной этой присяге. Любая попытка втянуть какого-нибудь военачальника в политическое руководство могла бы означать, что армия отказывается от самих основ воинской дисциплины, а это непременно обернулось бы против нее самой». Он снял с себя всякую ответственность, пояснив, что генерал фон Клюге должен был проявить инициативу и открыть Гитлеру глаза на ошибки управления армией, которые надолго парализовали войска. Он также раскритиковал план убийства фюрера: «Вы хотите его убить […]. Я — солдат и не приму участие в деянии, которое сможет расколоть армию». Герсдорф уехал от него ни с чем. Однако Манштейн не стал его выдавать.

Все это было большим лицемерием. Генералы не желали пачкать руки, они хотели иметь чистую совесть, но в глубине души желали заговорщикам успеха и встретили бы его с огромным облегчением. Если это было бы сделано без них, если бы другие смогли положить конец абсурду бесперспективной войны, если был бы отстранен от власти считавший себя «величайшим полководцем всех времен» маленький капрал из Браунау, тем лучше. Не замаравшись в крови, они смогли бы поучаствовать в восстановлении рейха и выйти из отчаянной авантюры с поднятой головой.

Эта выжидательная политика дорого обходилась стране. В августе 1943 года Тресков попытался организовать арест фюрера, Геринга и Гиммлера в ставке «Мауэрвальд» в Восточной Пруссии, недалеко от Мазурских озер. Располагавшиеся неподалеку 18-я танковая дивизия и бригада механизированной кавалерии Георга фон Бозелагера были согласны двинуться на «Волчье логово», чтобы захватить живыми или мертвыми главных руководителей режима. Все было готово к действию. Но из-за приказа сверху операцию пришлось отложить. Еще одна неудача.

Потрясенный этими ставшими известными ему сорвавшимися попытками, Клаус заявил своему дяде Николаусу фон Юкскюлю: «Раз генералы отказываются действовать, пусть это будет заговором полковников». В Берлине он стал его основным винтиком.

Когда Штауффенберг в ноябре 1943 года приступил к исполнению своих новых обязанностей в АХА, его официальной задачей стало руководство под командой Ольбрихта всем тыловым обеспечением армии. А неофициально он стал координатором организации государственного переворота и убийства Гитлера. История сохранила его имя, выделив его из других заговорщиков не столько потому, что он сыграл в заговоре главную роль, а по причине яркого и зрелищного поступка, который он совершил. Он был единственным, кому удалось заложить бомбу в Ставке фюрера, единственным, чья бомба взорвалась, единственным, кто едва не достиг желаемой цели. А во всем остальном он опирался на людей и уже организованные ими сети. С этими людьми он работал в течение многих месяцев. Поэтому необходимо познакомиться с ними, чтобы понять его поступок.

Схематически, при возвращении Клауса в Берлин, консервативное сопротивление нацизму насчитывало три группы: «ветераны» из «клуба среды», представленные такими видными политическими деятелями, как Карл Фридрих Герделер, Ульрих фон Хассель и Йоханнес Попиц; «умеренные» из кружка «Крейзау», куда входили Хельмут Джеймс фон Мольтке, Адам фон Трот цу Зольц и Петер Йорк фон Вартенберг; и, наконец, военные, основными фигурами среди которых были генерал-фельдмаршал фон Вицлебен, армейский генерал Бек, дивизионный генерал Ольбрихт и бригадный генерал фон Тресков, а также большая когорта старших офицеров. Четвертая группа с центром в абвере практически перестала существовать после отставки Остера и ареста Донания.

«Клуб среды», эта названная так неформальная группа, собиравшаяся по средам в Берлине в доме знаменитого хирурга Петера Зауэрбуха, объединяла человек двадцать руководителей. Они придерживались древней немецкой этики и находились под сильным влиянием политического лютеранства, взглядов Бисмарка о немецком сильном государстве в сердце Центральной Европы и монархических традиций, доставшихся в наследство от Гогенцоллернов. Поначалу этот клуб никак нельзя было причислить к Сопротивлению. Однако очень скоро он перешел в откровенную оппозицию режиму после принятия Нюрнбергских законов, «Хрустальной ночи» и проявления Гитлером дипломатического авантюризма в деле с Чехословакией. Таким образом, это был сравнительно старый очаг противоборства нацизму. Во всяком случае, таковым его можно было считать с 1938 года. Можно довольно точно проследить эволюцию взглядов этой небольшой группы людей благодаря «Дневнику заговорщика»[78]Ульриха фон Хасселя, который чудом дошел до нас после невероятных перипетий. Там день за днем описывается жизнь участников заговора. Особенно выделены в нем три человека: Герделер, Попиц и Хассель.

Карл Фридрих Герделер родился в 1884 году в семье судейского, получил юридическое и экономическое образование и начал свою карьеру во времена империи. Националист, сторонник Великой Германии, включая Судеты и Австрию, он не был противником прихода к власти Гитлера. При нем он остался обер-бургомистром Лейпцига. В 1935 году он даже согласился стать комиссаром рейха по установлению цен. В 1937 году ушел в отставку, когда в его отсутствие муниципальный совет города убрал стоявшую перед зданием ярмарки статую Феликса Мендельсона из-за еврейских корней композитора. В произнесенной по этому поводу речи он четко обозначил свои взгляды: «Свобода индивидуума, свобода народа является главным условием гордости и подлинного могущества. Насилие — его погибель, право — его Бог […]. Чувство ответственности должно доходить до готовности пожертвовать собой». Начиная с того дня он стал, пользуясь своим положением в возглавляемой одним из его друзей компании «Бош», ездить за границу, устанавливая контакты, открывая глаза на опасность нацизма и призывая к сопротивлению. Он, в частности, был близок с сэром Робертом Ванситтартом и влиятельным шведским банкиром Якобом Валленбергом. В 1938 году он сблизился с Беком и обеспечил политическую сторону государственного переворота, подготовленного в связи с чехословацким делом. После неудачи переворота его продолжали рассматривать в качестве будущего главы государства постгитлеровской Германии. Дневник Хасселя показывает впечатляющий образ Герделера времен войны. Он постоянно проявлял активность, постоянно разрабатывал новые планы, будучи уверен в том, что законность и христианский гуманизм в конечном итоге победят варварство. В 1940 году из-за огромных экономических трудностей страны, в 1941 году после начала войны на Восточном фронте против России и еще в 1943 году после поражения под Сталинградом он считал, что режим должен был рухнуть как карточный домик. Его наивность временами была поразительной. В 1943 году он вдруг надумал пойти к Гитлеру и потребовать от него «с почетом уйти в отставку». Когда друзья раскритиковали это его намерение, он ответил так: «Подобные люди иногда преподносят приятные сюрпризы.» Его частые выезды за рубеж и его поступки, естественно, привлекали к себе внимание. Но никаких следов этого почему-то в его уголовном деле обнаружено не было. Нет сомнения в том, что секретные службы рейха считали его слишком большим идеалистом, неопытным дилетантом, чтобы они всерьез решили им заняться. Кроме того, его стерильная суетливость не завершилась выработкой ни единого конкретного плана. Будучи в самом сердце оппозиции, он противился убийству Гитлера по этическим соображениям. Его борьба за рехтсштаат, правовое государство, имела мало конкретики, за исключением проекта правления под названием «Цель», который имел хождение среди консервативной элиты с 1941 года. В нем он нарисовал картину идеальной, по его мнению, Германии: консервативной, патерналистской, федеративной, но с сильной центральной властью, опиравшейся на самоуправление, на принцип взаимной ответственности и на христианские ценности.