Четыре мертвые королевы - Астрид Шольте

– Я знаю твой секрет, Кора. Ты готова меня за это убить?

У Коры пересохло во рту. Какой именно секрет? Она отняла руку от кулона.

– Расскажешь кому-нибудь о нас с Лайкером, – хитро улыбнулась Стесса, – и я тоже кое-что сболтну.

– Это тебе не игра, – сказала Кора. Лудам никакие законы не писаны. У Стессы еще ветер гулял в голове, до трона она попросту не доросла.

– Я знаю, – хладнокровно сказала Стесса. – Но ты первая нарушила закон.

По телу Коры пробежала дрожь. Нет. Невозможно. Как Стесса могла узнать, что она выросла в дворцовых стенах? Что она чувствует и страдает? Но если это правда, ей конец. Ее свергнут с престола. И, что хуже всего, память матери будет запятнана.

– Ты любила Айрис, – сказала Стесса, изогнув бровь.

Кора с трудом скрыла облегчение. Пусть лучше знает эту тайну, чем другую, куда более губительную.

– По-своему, конечно, – продолжала юная королева. – Насколько эонийка вообще способна любить.

На этих словах Стесса с Лайкером взялись за руки и нежно переглянулись.

Кора поджала губы. «Ладно. Пусть думает, что хочет».

Эонийка по крови, но не в душе.

– У тебя нет доказательств, – сказала Кора. – Тебе никто не поверит.

– Ты сама ходячее доказательство, – ответила Стесса.

– О чем ты говоришь?

– Не ты ли каждый вечер записываешь воспоминания на чипы? – Стесса склонила голову набок. – Могу поспорить, Айрис появляется в них гораздо чаще остальных. – Она ухмыльнулась, и Кора поняла, что угодила в ловушку.

Если об их романе узнают, она лишится короны, пусть даже ее возлюбленной уже нет в живых. Кора не только вступила в запретную связь, но и сделала это с правительницей другого квадранта. И хотя они с Айрис не позволяли отношениям влиять на политику, в это не поверит ни одна живая душа, особенно теперь, когда ее слова некому подтвердить.

Придется бороться в одиночку.

– Чего ты хочешь?

Кора досадовала на собственную беспомощность. Она пришла сюда, чтобы разоблачить убийцу, а теперь оказалась в полной зависимости от этих детей. От девчонки, которая чуть не убила Димитрия, только бы иметь под боком любовника. Какое безрассудство!

Стесса с Лайкером снова переглянулись, и, хотя Кора была в бешенстве, у нее защемило сердце, потому что на нее уже никто и никогда так не посмотрит. Каждое их движение дышало любовью.

– Не выдавайте наш секрет, – сказал Лайкер с наглой ухмылочкой, – и мы не выдадим ваш.

Кора вскипела. Как Стесса позволяет советнику говорить вместо нее?

Кто, в конце концов, правит Лудией: он или она?

Но рисковать из-за этой парочки короной было бы неосмотрительно. Нужно оберегать наследие матери.

Кору передернуло. Она проклинала себя за то, что собиралась сказать. Она подняла глаза на золотой купол, надеясь, что именно сейчас Айрис за ней не наблюдает. Кора подвела ее – и не раз.

– Так и быть, – сказала она. – Никто не узнает о вашей связи и о том, что вы натворили. Но вы должны расстаться. Лайкер должен уйти с поста и вернуться в Лудию.

– Ну уж нет, – покачал головой Лайкер.

На этот раз Стесса его не одернула.

– Ни за что на свете, – сказала она, обнимая его за талию. – Нас ничто не разлучит.

– Отношения запрещены, – спокойно сказала Кора, хотя это стоило ей больших усилий.

– Мы хотя бы из одного квадранта, – сказала Стесса. – У нас одни цели. Не то что у вас с Айрис.

У Коры не было родины, ведь дворец не принадлежал ни к одной из четырех земель. Никто, кроме Айрис, ее не понимал. Иной раз Коре казалось, что она сама себя не понимает. Она точно знала лишь одно: с Айрис она была счастлива. И рушить чужое счастье у нее не поднималась рука.

Смотреть на Стессу и Лайкера было невыносимо. Она не могла больше находиться с ними в одной комнате. Перед уходом она сказала:

– Будете продолжать в то же духе, и вас застукает кто-нибудь еще. Сначала Айрис…

– Теперь ты. – Глаза Стессы зловеще заблестели. – Не забывай, что происходит с теми, кто узнает правду.

Кора с грохотом захлопнула дверь. Ее била дрожь. Может, Стесса с Лайкером и не убийцы, но опасаться их следовало ничуть не меньше.

Краем глаза я видела, как пульсируют стены мусоросжигателя, точно это живой организм. Они сжимались, и мои легкие сжимались в ответ. Страх пробирал до костей, на коже выступил холодный пот, платье промокло и липло к телу.

Выхода нет. Выхода нет.

Варин безостановочно мерил шагами комнату, топая в такт моему колотящемуся сердцу. Я приникла к маленькой вентиляционной решетке в дверце, но увидела только размытый силуэт.

– Перестань, – зашипела я сквозь решетку. – Я отсюда чувствую, как ты волнуешься. Веди себя естественно.

– Естественно? – зашипел он в ответ. – Возможно, сейчас сюда войдет человек, устроивший четыре убийства. Возможно, у меня в руках единственная улика против него. А ты решила спрятаться в печке. И как тут вести себя естественно?

Меня охватило знакомое чувство, будто я в капкане. Темно и тесно… все, как в моих кошмарах. Меня захлестнула волна воспоминаний, и к горлу подкатила тошнота. Пещера. Соленый запах крови и морские брызги. Влажный воздух, мои судорожные всхлипы. Беспомощное тело отца у меня на коленях.

У меня затряслись руки, и металлическая дверца заходила ходуном.

– Киралия? – позвал Варин. – Как ты там?

– Прозвучало почти заботливо, – ответила я, хватая ртом воздух и прижимая пальцы к решетке, чтобы почувствовать ветерок и напомнить себе о внешнем мире. О мире, куда я скоро вернусь. – Ты что, забыл, что ты из квадранта бездушных машин?

Как бы мне хотелось отключить эмоции и память!

Его ответную реплику заглушил звук открывающейся двери.

– Доброе утро, – поприветствовал он вошедшего.

Я прикусила губу и навострила уши. Быть может, заказчик обронит какие-нибудь ценные сведения.

Давай же, Киралия, сосредоточься. Не думай о том, что забралась в металлический гроб.

– Сядь, гонец, – велел голос. Женский. Рассерженный. Определенно не эонийский.

– Да, мэм, – ответил Варин.

Раздался скрежет стульев по плитке.

Всего одна женщина? Ну и ну! Я ожидала, что за чипами и скрытыми в них секретами явится целый батальон. Впрочем… двое против одного… такой расклад мне определенно нравился.

– Прошу прощения за путаницу с футлярами, – сказал Варин, и, к счастью, его голос не дрогнул.