Жена на продажу, таверна на сдачу - Константин Фрес

вообще в любом месте. И просто из пустоты, на столе. Стоило руку протянуть.

Но мне не хотелось предавать шкафчик, который принес нам столько радости. Он был мне словно боевой товарищ. Да я с ним сроднилась! И привязалась к нему.

Так что если и продолжать пользоваться Даром, то только через шкаф!

— Нам вина, — заговорщически прошептала я в его дверцы, уткнувшись по привычке лбом в его створки. — Хорошего! Красного! Мы сегодня гулять будем всю ночь!

Шкафчик ответил мне знакомым морозным дыханием. В нос ударил характерный запах винного погреба.

Раскрыв дверцы, я обнаружила много-много бутылок из темного стекла, как в погребе. Они были запечатаны пробками, некоторые залиты красным сургучом.

Часть бутылок была новенькой, ну вот только что с конвейера. Даже этикетки еще не наклеены!

А часть была старой, из помутневшего, пыльного стекла. Будто из старого-старого подвала. И этикетки были на этих бутылках старые, блеклые, выцветшие.

— О, вот это улов! — с восторгом прошептала я, рассматривая одну из таких бутылок. — Прекрасное вино… Да оно стоит целое состояние! Интересно, найдется ли ценитель на этот вкус, кроме меня и Дубровского?

На это мне шкафчик ответить не мог.

— Может, и ты хочешь кружечку? — почему-то спросила я.

Ответа я не ждала. Просто шалила; настроение хорошее было.

Но шкаф вдруг снова дохнул холодом, сверкнул светом холодильника сквозь дощатые дверцы.

Я осторожно его приоткрыла, и внутри, на пустой тарелке, обнаружила записку: «Праздник для всех!»

— Справедливо! — весело ответила я.

Я откупорила самую древнюю, самую прекрасную бутылку, щедро плеснула вина в кружку и поставила ее в шкаф.

— Спасибо! — шепнула я ему. — Ты нас просто спас в трудный час! Испекутся гуси — получишь самый вкусный кусочек!

И на этом я отправилась на кухню.

***

На запах из нашей таверны сбегались все наши веселые музыканты, люди, полюбившие шумные праздники.

Зря я переживала, что вкус вина никто не оценит.

Оценили, да еще как!

И музыканты, и Карл!

Предвкушая жареную гусятину, доброго винца выпили и посетители.

Я только успевала откупоривать бутылки одну за другой, разливать по кружкам и разносить по залу!

Когда я в очередной раз выставляла кружки на столы, одна из посетительниц вдруг ухватила меня за руку, и я с удивлением глянула на нее.

— Чего вам? — произнесла я и осеклась.

На меня смотрела и не знакомая, и до боли знакомая женщина!

В этом мире я, Адель, никогда с нею не встречалась. Ни разу не видела ее огненно-рыжих прекрасных волос и белой кожи. Не знала ее тонких и прекрасных черт.

Но вот эти одержимые глаза…

Ох, я бы узнала их из тысяч других! И потеки размытой слезами туши были бы им так кстати!

— Ты!.. — ахнула я, так и плюхнувшись на лавку напротив этой странной и пугающей посетительницы. — Ка… Катька!

Та самая озлобленная девица, что проиграла мне конкурс!

Конкурентка, что переехала меня на машине и оправила сюда, в этот мир!

Ошибки быть не могло, она тоже меня узнала. И теперь разглядывала, кривя в недоброй усмешке красивые губы.

— Вот и встретились, подружка, — произнесла она. — Только не Катька, а Катарина. Не забывай, где мы с тобой сейчас живем. И не ори так! Не то примут за ведьму и поджарят на костре, как вот этого гуся.

— Подружка?! — взвилась я. — Да ты меня на машине переехала! Ты меня убила!

— Так ведь было за что, — все так же недобро усмехаясь и щуря глаза, ответила она. — Ты дорожку мне перешла… в неположенном месте.

— Я выиграла в честном поединке! — отрезала я. — И у тебя ничего не одалживала, чтоб быть обязанной тебе уступить!

— Я так не считаю, — беспечно ответила Катарина. — Могла бы и уступить. Мне всегда все приходится добывать с боем, а тебе все достается на блюдечке.

— На блюдечке?! Хорошо блюдечко! Пока ты развлекалась и бегала на свидания, я вкалывала в кафе, училась у разных поваров, не высыпалась! Я!..

— Не я ж тебя заставляла, — небрежно ответила старая знакомая. — Уж конкурс и ресторан-то ты могла мне уступить? Тебя б все равно взяли хоть куда-нибудь. А мне этот ресторан был вопросом жизни и смерти.

— Только почему моей?! — огрызнулась я. — Завистливая злобная дура… Не умеешь проигрывать достойно? Это из-за тебя я очутилась здесь! И знаешь что? Тут мне все дается намного труднее! А еще тут меня чуть в вечное рабство из-за тебя не отдали!

— Я-то ведь тут тоже из-за тебя.

— Как так?

— Не справилась с управлением, вмазалась в стену, — почти весело ответила Катарина. — В лепешку.

— Криворукая, — прошипела я. — Ничего толком сделать не можешь! Ни готовить, ни человека переехать!

Катарина озлилась. Благостная гадкая ухмылочка сползла с ее лица, зеленые глаза почернели от злости.

— Я, — рыкнула она яростно, — получила второй шанс! Тут! Без тебя! Чудом я попала сюда на семь лет раньше тебя! Обрадовалась, что не увижу никогда твоей мерзкой рожи! Пахала, как лошадь! Думала, хоть среди этих темных людишек найду уважение и почет! А тут являешься ты, и все у меня снова отнимаешь!

— Да что я у тебя отняла, а! — зашипела я ей в ответ. — Можно подумать, мне тут красную дорожку расстелили! Да и фора у тебя была! Первая здесь очутилась! Кто же тебе виноват, что ты за семь лет не можешь сделать больше, чем я за семь дней!

Тут она вообще взбесилась.

Вцепилась в край стола так, что пальцы побелели.

— Феланора моего сманила, курица! — зло выдохнула она.

Я только руками всплеснула.

— Так это ты?! — воскликнула я. — Ты его кинула! Я-то тут причем?! Ты сама виновата!

— Если б не ты, — рычала она, — он бы помыкался и снова мой был! Еще б обрадовался, что я к нему вернулась! А тут я вдруг слышу, что эльф мой отирается вокруг чужой таверны! Девку какую-то сторожит и защищает! У меня прям кольнуло! Но я убеждала себя, что это не можешь быть ты! И вот, что я вижу! Снова ты, подруга, дорогу мне переходишь!

Я поднялась, свысока, холодно, осмотрела Катарину с головы до ног.

Она выглядела не очень.

Мордашка свежая и красивая, огненные