Покрывало ночи - Сергей Раткевич

— До такой степени? — усомнился первый. — Ой, вряд ли! Даже оттенки ауры… Не забывай, Его Милость ищет этого человека.

— Стал бы он так разгуливать, да еще и нимб нацепив, этот твой «человек», если б знал, что Его Милость им интересуется, — резонно заметил второй.

— А если он не знает? — проговорил первый.

— Знаешь, если это и вправду он, — вздохнув, сдался второй, — то лучше нам его не находить. Пусть Его Милость сам его находит. Нас с тобой этот нимбоносец по стенке размажет и не вспотеет.

— Так что же делать? — растерялся первый.

— Как — что? — удивился второй. — Искать, конечно! Искать дальше. Как можно дальше. И чем дальше отсюда, тем лучше.

— Тише, — шепнул первый. — Сюда идет.

Укрывшись густой тьмой, стояли маги, посланные на поиски Курта. Он не заметил их; не заметил их и Мур — сильно утомились оба. Они прошли мимо, направляясь к храму. Прошли мимо — и ничего не заметили, прошли мимо, а то.. кто знает, как бы все сложилось, заметь они два сжавшихся клубочка тьмы… они прошли мимо, не заметили, прошли мимо…

Была глубокая ночь, когда утомленный многочисленными и разнообразными просьбами верующих Бог Повседневных Мелочей добрел, наконец, до своего храма. Он, вероятно, мог бы оказаться здесь и во мгновение ока, божественным изволением, но от усталости он попросту забыл о такой возможности. Верующие в «Отца Нашего Сигена» уже давно смотрели сладкие сны, полные божественных видений. И даже верный жрец свернулся клубочком у подножия алтаря.

— И все же мне очень интересно — где шатается тот парень, за которого я тут отдуваюсь? — устало бурчал Курт. — Хотя если он просто-напросто сбежал, я могу его понять…

Деревня давно спала, угомонилась даже сумасшедшая курица. Только Курт все еще вертелся на твердом холодном камне. Никто ведь даже и не подумал, что Богу может быть жестко и неудобно.

— Нужно будет повелеть, чтоб кровать какую притащили, — сонно пробурчал Курт.

— Ага. И красавицу под бочок. Чтоб не холодно было, — ехидно подсказал посох.

— А что? — мечтательно улыбнулся Курт. — Может, и красавицу. Зря я, что ли, надрываюсь?

— А наколдовать себе кровать ты не хочешь? — еще более ехидно поинтересовался посох.

— Может, мне еще и красавицу… наколдовать? — зевнул Курт.

— Ну уж нет! — возмутился посох. — Только попробуй! С твоими талантами ты такую стерву наколдуешь, что мы от нее потом век не избавимся!

— А я… ее… обратно… отколдую… — вызевал Курт.

— Отколдуешь, как же! Отколдовал один такой! Его потом от стены отскребать замучились! — рассердился Мур. — От наколдованной женщины избавится — трудней, чем дохлого дракона вручную зарыть.

— Ну… и ладно… — еще раз зевнул Курт. — А… кровать… завтра кровать… сегодня — спать…

— Не зевай так страшно. Храм… проглотишь… — зевнул Мур.

— Сам такой, — сонно шепнул Курт.

В следующий миг он уже спал.

Ему снился калейдоскоп из красавиц и кроватей. Потом в сон пришел Зикер. Он схватил калейдоскоп и, превратив его в ожерелье, повесил Курту на шею. Ожерелье было очень тяжелым. Оно гнуло к земле, но Курту отчего-то сделалось очень смешно. От его хохота кровати стали взрываться. Красавицы выскакивали из них. Все они были голыми. Курт никогда еще не видел такого количества голых девушек. Девушки убегали от его хохота по тропинкам, ведущим в темноту, убегали и превращались в звезды. Скоро вокруг Курта, сверху, и даже снизу от него мерцало восхитительное ночное небо.

— У магов бывают сумасшедшие сны, — поведал Мур.

В этом сне он был человеком. Рыжеволосым парнем чуть старше Курта — и если б не кошачьи усы, Курт ни за что не понял бы, что перед ним его посох.

Когда все кровати сгорели, а красавицы сбежали, Курту стало легко. Однако кое-что еще висело у него на шее. Впрочем, оно быстро улетело. Хотя нет… не улетело. Село неподалеку. Тоже кровать. Только не такая здоровенная, как те. В те кровати гвардейский полк заворачивать можно было, а эта — нормальная. На двоих. Из кровати выбралась совершенно одетая девушка. Не так чтоб обалденная красавица, но Курт сразу понял, что она лучше всех. Такое или понимаешь сразу, как только оно случается, или не понимаешь уже никогда, сколько бы раз оно с тобой не происходило. Курт понял. Вот понял, и все тут. Замечательная девушка. Она взяла его сид и заиграла. У нее здорово выходило. Куда лучше чем у самого Курта… а потом она пожала ему руку и, подмигнув, исчезла. Курт глубоко вздохнул, перевернулся на другой бок и уснул без сновидений.

Мягко дрогнула земля. Чьи-то чудовищные руки осторожно сняли с храма крышу. Чудовищный взгляд уперся в уснувшего Бога. Чудовищные руки протянулись к нему и… легко сняли некую невидимую завесу. Завесу, которая незримо укутывала Курта с момента рождения. Незримо для людей, эльфов, гномов — даже для магов! — но не для чудовищ. С их чудовищными способностями эту завесу увидеть — раз плюнуть. А снять ее и того проще.

Еще миг чудовище смотрело на спящего Курта. Чудовищные губы шептали чудовищные слова. Потом крыша храма вернулась на свое место, а мир незримо качнулся, словно корабль, задетый случайной волной среди полного штиля. А когда Курт проснулся…

Когда Курт проснулся, он закричал. Закричал громко, неистово, закричал всем своим существом. Закричал не от боли, не от ужаса — от радости. Радость переполняла его существо, пенилась, переливаясь через край, радость звенела в воздухе полнокровной неистовой силой.

Было утро. Двери храма открылись сами собой, и первые краски рассвета плеснули Курту в лицо незабываемым счастьем. От неистовой силы крика задрожал храм, на долгие дни пути сотряслась земля. И Курт, даже не думая, что именно он делает, пробудившейся силой удержал взбесившуюся, вставшую на дыбы землю, поймал и привел в порядок готовый обрушиться храм.

Проснувшийся Мур в самых красочных выражениях поведал, что он думает обо всех и всяческих сбрендивших магах, от которых даже и ночью покою не стало. Он уже собрался обстоятельно поведать, что проделал бы с такими идиотами, если бы мог, как вдруг замолк ровно на середине фразы.

— Не может быть… — пробормотал он. — Так неожиданно…

Курт сидел и тупо пялился в пространство. По его губам блуждала блаженная улыбка.

— Говори, — сказал он, — мне нравится слушать твой голос…

— Ты ж находил его отвратительным? — удивился Мур. — По крайней мере, ты ни разу не попросил меня спеть тебе колыбельную.

— Он и в самом деле не слишком хорош, — рассеянно заметил Курт. — Но… со мной что-то случилось, и… мне теперь многое нравится. Даже то, что раньше раздражало. Я обязательно послушаю колыбельную в твоем исполнении. Знаешь, у меня такое чувство, будто я всю жизнь болел. Вот родился — и заболел. А теперь это прошло. Я выздоровел. Может, алтарь этого Сигена обладает целебной силой?