Могусюмка и Гурьяныч - Николай Задорнов

— Она жена богача?

— Да...

Хурмат стал рассказывать, как он был в Юнусове, как случайно увидел Зейнап, он с ней не говорил: она его не видела.

— Ее муж не знает, что она была твоей невестой.

— А откуда ты об этом узнал? — с подозрением спросил башлык.

— С ней бабушка Гильминиса. Она мне все рассказала.

— Бегим знает?

— Нет, никто не знает. Бегим живет у Шакирьяна и ждет тебя.

— Не говори никому про Зейнап. Пусть не узнает ни одна живая душа.

— Она третья жена у бая.

Могусюмка вспомнил, что говорил Рахим про гаремы. «А моя невеста тоже в гарем подала к богачу Темирбулатову, и он, верно, тоже любит русских женщин».

Теперь нельзя было сидеть сложа руки. Утром Могусюм рассказал Хурмату, как намерен действовать. Хурмат умел хранить тайны. Намерения. Могусюма пришлись ему по душе. Башлык решил отомстить баю, воспользоваться помощью Рахима, войти в дом Темирбулатова и освободить Зейнап.

В тот же день у дороги Хурмат и Могусюм встретили возвращающихся с праздника шигаевцев.

Могусюмка сказал Абкадыру, что едет в степь.

— Подожди хоть Гурьяна, — посоветовал Абкадыр, заметивший сильную перемену в лице башлыка.

— Нет, мне некогда! Меня ждут дела. А Гурьян, когда вернется, пусть едет в степь к дедушке Шакирьяну или пусть даст знать ему о себе.

— А ты говорил о моем деле с Курбаном? — спросил Бикбай.

— Говорил! — ответил башлык. — Он обещал помочь. Акинфий его друг.

Посидели у костра в молодом березняке, сварили баранину, покушали.

— А ты, Хибетка, домой пойдешь? — спросил Бикбай у сына.

— Оставайся на этот раз с отцом, — сказал башлык своему джигиту. — Старику теперь трудно, дома поживи.

Верные товарищи очень нужны были теперь Могусюму, но он не желал оставить старого Бикбая, которого притесняли богачи, без поддержки. А когда кулаки узнают, что Хибетка жив и здоров, поосторожней станут.

СУЛТАН ТЕМИРБУЛАТОВ

Дремучий лес на двести верст окутал хребты и долины от чугуноплавильного завода к югу. Дальше горы становились ниже, леса редели, а еще дальше начинались безлесные скалистые бугры.

Между голых каменистых кряжей в широких низинах были отличные пастбища, на которых башкиры круглый год выпасали скот — баранов и коней.

В тех местах с недавних пор прославилось торговое село Юнусово. В селе построили мечеть, школу, открыли несколько лавок, тайно скупая хищническое золото, заводили землепашество, давали работу батракам с окрестных кочевок.

С одной стороны Юнусова тянулась безлесая гора с кладбищем на вершине, а с другой — протекала неглубокая, но быстрая речка. До сотни приземистых саманных избенок с плетеными загонами для скота вытянулись между увалами и рекой в одну-единственную улицу. У подножья горы били роднички, отчего грязь на улице даже в жаркую погоду не просыхала.

Гордостью сельских обывателей была двухсветная мечеть с высоким минаретом и при ней школа, сложенная из бревен.

Через улицу напротив стоял большой деревянный дом, обнесенный завалинкой, обшитый тесом, крытый железной крышей, огороженный бревенчатым забором, с амбарами, баней и разными другими надворными постройками.

Дом этот принадлежал богачу, крупному башкирскому землевладельцу Султану Мухамедьянычу Темирбулатову. Неподалеку — богатые дома родичей Султана. Тут целое гнездо Темирбулатовых.

История землевладения Темирбулатовых была чрезвычайно темна. Дед Султана — казанский татарин Темирбулат, разбогатевший торговлей лошадьми на Южном Урале, женился на дочери богатого башкирского тархана Юнуса и жил припущенником на чужой общинной земле.

Во время одного из башкирских бунтов, в котором участвовал его тесть, Темирбулат доставил начальству верные сведения о повстанцах. Юнуса поймали и повесили, а вскоре разбили и все башкирское войско.

После подавления восстания услугу Темирбулата не забыли. Большая часть семейных угодий Юнуса, которыми он, как тархан и богач, владел отдельно от общины, передали в собственность торговцу и лошаднику татарину Темирбулату.

Так дед Темирбулатова стал из припущенников крупным землевладельцем.

Вскоре он округлил свои владения. Щедро раздавая взятки чиновникам, он сумел отобрать все угодья у юнусовской общины. Башкиры оказались поголовно в долгу у Темирбулата и безропотно позволили баю присвоить часть общинных земель.

Сын Темирбулата — Мухамедьян не оказался предприимчивым хозяином, но зато внук Султан, который, по словам стариков, помнивших еще самого Темирбулата, походил на него ростом и лицом, приумножил доставшееся ему наследство, расширил торговлю лошадьми, завел скупку золота, возил грузы на прииски и на постройку медеплавильного завода, а также в степь, в «орду», для чего закупил у киргизов верблюдов. Покупая мед, шкуры зверей и скота, воск, Темирбулатов переправлял их в город знакомым русским и татарским купцам, с которыми вел постоянные сношения.

Султан владел обширными землями. С одной стороны они граничили с пастбищами юнусовской общины, дальше лежали владения русских. В этих местах границы были относительно точны. В северной же, лесной части, земли Султана примыкали к охотничьим угодьям малолюдной общины деревеньки Нукатовой, населенной юнусовскими выселками. Там границы были неясны. Межой когда-то служила речка, но она пересохла и заросла лесом.

Споров с нукатовскими башкирами из-за земли ни когда не было, в десятинах ни та, ни другая сторона своих владений не знала, леса у всех было вдоволь, и никто не заботился устраивать межи.

Темирбулатов славился среди башкир не только как богатый землевладелец; это он на свои деньги построил юнусовскую мечеть и школу, в которой учили молитвам, счету и арабскому письму.

Султан Мухамедьяныч оказывал помощь нуждавшимся. В год, когда от наста на раннем снегу погибло много скота у юнусовской бедноты, которая облепила своими жалкими избенками все косогоры вокруг богатых домов, он перегнал из лесу часть своих стад и роздал голодающим. После в течение нескольких лет отдавали они долг приплодом, шкурами, пушниной и деньгами.

...Однажды этим летом юнусовцы увидели на своей улице вереницу экипажей.

По лужам и ухабам к дому Темирбулатова подкатила лакированная коляска с откинутым кожаным верхом, запряженная парой вороных. За коляской следовала тройка киргизских лошадей, везших старомодную карету, уже потускневшую и загрязненную, но не потерявшую еще добротного вида. Следом тарахтела простая бричка.

Из коляски слезли двое приезжих. Один — высокий, плотный человек, с пышными усами на чисто выбритом розоватом лице, в серой шляпе, в дорожном пальто и сапогах. Крупный, но тонкий нос с легкой горбинкой и сильная нижняя челюсть придавали ему вид человека властного и решительного. Спутник его, невзрачный сутулый чиновник лет сорока, одетый в сюртук с форменными пуговицами и выцветший картуз, видимо, изрядно подвыпил, о чем свидетельствовали его соловые глаза и красный нос.