Опасная тихоня - Елена Яковлева

Я уже собралась зевнуть в третий раз, да так и застыла с открытым ртом, потому что в предбанник студии ввалился белокурый Викинг, окинул присутствующих бдительным взглядом, после чего в дверь осторожно, оглядываясь, вошел Пашков, за ним просочились аналитик, спичрайтер и имиджмейкер. От кого-то из них, а может, от всех сразу так пахло французским парфюмом, что в носу у меня зачесалось. Я закрыла рот, приготовленный для зевка, и потерла нос, чтобы не расчихаться. Я аллергик с детства, и иногда (обычно в самые неподходящие моменты) у меня случаются приступы непрерывного чихания - до пятнадцати раз кряду - зрелище не для слабонервных, если честно. Сейчас, хвала Всевышнему, все обошлось.

Из студии высунулся Вислоухов и, оглядев вороватым взглядом тесную комнатенку, в которой мы все сбились, как испуганные овцы при виде волка, резюмировал с удовлетворением:

- Все в сборе. Вот и отлично.

И снова скрылся за дверью. Тем временем Венька подскочил к Пашкову и начал что-то тихо бормотать, я хотела сказать, на ухо, но последнее проблематично по причине маленького Венькиного роста, так что он бормотал Пашкову куда-то под мышку. Наш кандидат слушал его с непроницаемым выражением лица, слегка склонив голову набок. Потом явилась стройная молодая девица в коротком платье цвета крутого яичного желтка и пригласила в студию "участвующих в передаче". Каблуков первым сорвался с кресла и юркнул за вожделенную дверь, не переставая сжимать в руках свой разоблачительный портфель. Пашков проследовал неторопливо, с достоинством, а вот его многочисленному эскорту девица преградила дорогу, насколько это, конечно, возможно при ее изящных статях, и заявила решительно:

- У нас прямой эфир, остальным нельзя. "Наши" начали роптать, а громче всех Венька, в результате из студии снова высунулся Вислоухов и поинтересовался, чем вызвано возмущение народных масс. Выяснив причину, он нервно передернул костлявыми плечами и проявил солидарность со своей девицей:

- А что вы хотите, господа? Здесь у нас не митинг, между прочим, а телевизионная передача. Поэтому посторонние в студии нежелательны. А если вы будете мешать, то я вас вообще попрошу очистить помещение.

Суровая речь Вислоухова произвела на присутствующих должное впечатление, все более-менее угомонились, только Венька пожаловался на то обстоятельство, что, оставаясь вдали от событий, мы будем лишены возможности наблюдать поединок "титанов".

- Так в чем дело? - не моргнул глазом Вислоухов. - Поезжайте к себе и включайте телевизор.

"Наши" снова возроптали, уверяя, что не могут покинуть "патрона", и тогда Вислоухов продемонстрировал беспрецедентное великодушие, распорядившись притащить из студии телевизор специально для нас. Таким образом намечавшийся конфликт был урегулирован в считанные минуты к взаимному удовлетворению сторон. А спустя четверть часа мы уже могли лицезреть на экране предвыборное действо, организованное Вислоуховым. Сначала возникла заставка "Навстречу выборам губернатора", которая поспешно сменилась следующей: "Перекресток". И чуть пониже и помельче, курсивом: "Встреча с кандидатами в губернаторы И. Пашковым и А. Каблуковым". Эта зависла надолго, а Венька и прочие гипнотизировали ее взглядами до тех пор, пока на экране не появился Вислоухов, ласково объявивший:

- Добрый вечер, дорогие друзья. Начинаем цикл передач, посвященных предстоящим выборам губернатора. Сегодня у нас в студии кандидаты Игорь Пашков и Алексей Каблуков, которые в прямом эфире выскажут свои взгляды, фигурально выражаясь, скрестят шпаги, а вы можете задать им вопросы по телефонам, которые вы видите на ваших экранах внизу.

После этих слов на экране и впрямь замельтешила бегущая строка с телефонами.

- Для начала, - Вислоухов не выпускал из рук бразды правления, - мы дадим каждому из кандидатов по пять минут, чтобы высказать основополагающие идеи предвыборных программ, которые они предлагают нашей области, а затем уже перейдем непосредственно к дискуссии и к ответам на вопросы телезрителей. Вы не против? - Вислоухов повернулся сначала к Пашкову (тот с достоинством кивнул), а потом к Каблукову (этот вознамерился было что-то сказать, но оператор молниеносно перевел объектив телекамеры на Вислоухова).

"Нашему" Вислоухов уважительно дал слово первым. Пашков немедленно придал своему лицу выражение, с каким он был увековечен на агитационном плакате, и заговорил, будто запел. Его речь, как всегда, была гладкой и эластичной и сама собой развешивалась по внимающим ушам. Ясное дело, аналитики и спичрайтеры постарались на славу, но кое в чем они явно перестарались. В результате удельный вес прописных истин на общее количество произнесенных Пашковым слов превышал всякие санитарные нормы. А уж не знаю, как на вас, а на меня прописные истины производят впечатление неприличного звука за обеденным столом.

Когда слово дали Каблукову, дело пошло веселее, потому что пламенный внешкор понес ту же лабуду, которую он втолковывал мне лично совсем недавно. Видимо, тогда у него была генеральная репетиция. Каблуков-Правдин заклеймил всех по очереди, включая Крутоярова, Рябоконя, Пашкова, за аморальное поведение досталось также Клинтону (?!), хотя не совсем понятно почему, поскольку последний, насколько мне известно, свою кандидатуру на должность местного губернатора не выставлял. Когда же Каблуков взялся за Думу и пропесочил ее за то, что "они там уже пять лет решают, доить коров или не доить", я начала дико хохотать. Ума не приложу, что меня так рассмешило, ведь каблуковский репертуар я хорошо знала загодя, скорее всего это было нервное. Венька и иже с ним начали на меня недовольно коситься и подкрутили громкость телевизора, а я прикрыла рот ладонью. Это мне не помогло, даже повредило, потому что сначала у меня перехватило дыхание, а потом.., со мной случился знаменитый приступ безудержного чихания, бороться с которым было совершенно бессмысленно, а потому я позорно ретировалась за дверь.

Чихала я по меньшей мере минут десять, а потом поплелась в туалет приводить себя в порядок. Хоть зеркало там было и заплеванное, я все-таки рассмотрела в нем свой распухший нос и красные слезящиеся глазки. Удручающая картина! Плеснула в лицо холодной водой, а потом осторожно промокнула его носовым платком. Еще раз полюбовалась собственным отражением и решила, что возвращаться не буду. Лучше подожду, когда Пашков с Венькой и прочими выйдут из студии. Тем более что, по моим прикидкам, трепаться кандидатам оставалось не так уж долго. Поэтому я прогулочным шагом прошлась по коридору тесноватого областного Дома прессы, который был нашпигован местными теле- и радиостудиями, и зарулила в фойе. У входа гонял чаи вахтер, а на банкетке, обтянутой кожзаменителем, скучал милиционер. И тот и другой от нечего делать пялились в телевизор, закрепленный под потолком, как на вокзале. Между прочим, он был включен как раз на программе Вислоухова, и с экрана снова лилась плавная и приторная речь Пашкова, который не уставал распинаться.

- Мать - это святое, - бил он себя в грудь (фигурально выражаясь, разумеется, а не в прямом смысле), - святое для каждого человека, я уверен. Что касается моей, то она у меня простая женщина, настоящая труженица. Всю жизнь проработала телятницей в совхозе "Пригородный", там и живет по сей день и хозяйство до сих пор держит, хотя она давно пенсионерка. Я сам сызмальства крутился рядом с ней в коровнике, помогал навоз убирать, корм задавать. И вырастила меня она одна, дала образование. У самой была неполная семилетка, а мне с детства твердила: