Прекрасная леди - Бренда Джойс

— Если бы я желал с вами близости, — сказал он, — давно затащил бы вас в постель.

Оскорбленная, Аманда разразилась слезами. Не в силах сдерживать рыдания, она понеслась из каюты прочь.

Де Уоренн отвернулся и с досады врезал кулаком по стене.

Клифф стоял на квартердеке по правому борту, скрестив руки на груди. Его невидящий взгляд блуждал где-то за оградой палубы, там, где простиралась бледная, серебристо-серая гладь океана, в которой отражалось хмурое пасмурное небо. Барашки волн пенились, мелкие брызги разлетались, ударяясь о нос корабля.

Корабль плыл лишь с нижними прямыми парусами и марселями[15], но сильный ветер позволял ему нестись на внушительной скорости. Обычно Клифф наслаждался этим стремительным полетом по волнам, но сейчас он чувствовал лишь раздражение, даже злость.

Клифф медленно оглянулся, чтобы посмотреть на своих пассажиров. Недавно минул полдень, и у его детей и Аманды был короткий перерыв между занятиями. Ариэлла спустилась в каюту, чтобы почитать, Алекси в компании моряков возился с корабельными снастями на носовой части судна. С каждым днем Клифф все больше гордился сыном — тот, как губка, впитывал знания о кораблях и мореплавании, довольно быстро усваивая науку судоходства. Алекси мог быть слабым учеником в том, что касалось обычных занятий, но превосходно разбирался во всем, что касалось искусства мореплавания.

Но у Клиффа была еще одна пассажирка… По словам месье Мишеля, на занятиях она быстро усваивала материал, буквально схватывала на лету. Француз поэтично живописал об умственных способностях и усердии своей новой ученицы, похваляясь, что к моменту прибытия в Англию она будет читать «Лондон таймс». Клифф не мог не заметить, что Мишель быстро подпал под действие чар Аманды. А собственно, почему должно было быть иначе? Даже теперь, выйдя из классной комнаты, в которую на время превратилась каюта, она была обворожительна — эти рассыпавшиеся по плечам длинные волосы, экзотические зеленые глаза, стройное, но не лишенное чувственных изгибов тело…

Заметив, что де Уоренн смотрит на нее, Аманда метнула в его сторону сердитый взгляд. Он тут же нахмурился и отвел глаза. Дикарка не разговаривала с ним вот уже пять дней. Она то грубо бросала в сторону Клиффа недобрые взгляды, то просто игнорировала, будто его и не было на корабле.

Клифф понимал, что так Аманда наказывала его за жестокость. Но разве она хотела быть соблазненной, неужели желала разрушить собственную жизнь? Поняла ли мисс Кэрр, что Клифф, пылая в сладких муках наслаждения и страсти, готов был овладеть ею немедленно, в тот самый миг, когда она, полуобнаженная, скользнула к нему в постель? Догадывалась ли, каких сил и самодисциплины ему стоило отказаться от соблазна? Ну неужели она так и не смогла понять, что он хотел быть с нею благородным?

Клифф нарочно сказал те жестокие слова, это был сознательный способ оттолкнуть ее от себя как можно дальше и гарантировать то, что она никогда больше не соберется соблазнять его снова. Де Уоренн четко осознавал: если нечто подобное произойдет еще раз, он уже не сможет сдержаться и уступит этому необузданному, варварскому желанию.

К черту все это, с него довольно! Клифф чувствовал себя просто отвратительно: он был виноват, он жалел о случившемся, а Дикарка оказалась права! Он не хотел возвращения их прежних товарищеских отношений — это было слишком опасно, и все же почему она вела себя так, будто презирала его?

Бросив в сторону Клиффа полный ненависти взгляд, Аманда демонстративно повернулась к нему спиной и помахала рукой Алекси. Мальчик, сидевший на нок-рее[16], усмехнулся ей:

— Аманда! Слабо сюда влезть?

Что еще за ерунда? Женщины никогда не поднимались на корабельные снасти, хотя однажды Клифф видел, как Дикарка делала это — много лет назад, на суденышке своего отца.

Аманда обернулась и посмотрела на капитана с явным вызовом. А потом помчалась к грот-мачте и быстро вскарабкалась на грот-ванты[17]. Клифф с квартердека следил, как она забралась к Алекси с проворством его лучших моряков. Верхолазы-матросы совсем растерялись, они лишь бросали взгляды друг на друга и на палубу, стараясь не замечать случайно оказавшуюся среди них красивую женщину.

— Вы действительно умеете лазать по снастям! — удивленно протянул Алекси. — А я думал, вы шутили, когда говорили об этом!

— Я поднималась на корабельные снасти, когда была намного младше тебя, — похвасталась Аманда. Она мельком посмотрела на Клиффа, поймав его пронзительный взгляд, а потом отвернулась.

— Аманда, пожалуйста, спуститесь. Мне нужно сказать вам пару слов, — отрывисто бросил де Уоренн.

Словно не слыша капитана, она улыбнулась Алекси:

— Сегодня такой прекрасный день! Если ветер не ослабеет, мы сократим наше путешествие на несколько дней.

— Надеюсь, наше плавание будет длиться вечно. Меня совсем не волнует эта Англия, — признался Алекси.

Дерзость дочери пирата изумила Клиффа. Она что, собирается игнорировать капитана судна, который отдал ей ясный приказ? Ладно, хорошо, пусть это был не приказ, а настойчивая просьба, и все-таки…

— Аманда!

Она гордо повела подбородком и смерила Клиффа мрачным взглядом.

— Спускайтесь. И зайдите в мою каюту, — рявкнул он, потом повернулся и зашагал прочь. Если бы Дикарка и теперь не повиновалась, де Уоренн сам взобрался бы на снасти и спустил ее оттуда, перекинув через плечо. И плевать, что капитаны никогда не поднимаются по вантам!

К счастью, Клифф услышал, как Аманда мягко, по-кошачьи, приземлилась на палубу. Она поплелась за ним, держась на безопасном расстоянии, словно он мог обернуться к ней, как опасный хищник, и укусить. Впрочем, ведь он уже укусил ее, когда сказал, что не имеет ни малейшего желания делить с ней постель, не так ли? Но, черт побери, у него не было выбора!

Клифф остановился в центре каюты, убедившись, что Аманда вошла следом за ним. Капитан решил притвориться, что все в порядке, словно они не провели эти пять дней вот так: он — с надеждой на искреннюю улыбку Дикарки, а она — безмолвно глядя на него с явной враждебностью. Клифф обернулся к ней, улыбнувшись:

— Насколько я знаю, вы сильно продвинулись в чтении.

Аманда смотрела на него, по-прежнему храня молчание, ее губы крепко сжались, в глазах застыла суровость и твердость.