Черный ворон, я не твой - Владимир Колычев

– Это отговорка или как?

– Скорее всего, или как… Столько дел сразу навалилось…

– Может, я могу чем-то помочь?

Андрей согласно кивнул, но ничего не сказал. Вика могла бы ему помочь. Если бы она сейчас замолчала, он был бы ей очень благодарен. А она как будто прочла его мысли.

– Я тебе надоела? – спросила она и, не дождавшись ответа, сама же себе и сказала: – Вижу, что надоела… Сама навязываюсь, как какая-то дешевка… Знал бы ты, какие мужчины…

Она запнулась и, поджав губы, замолчала. Похоже, она ждала, когда он сам спросит, что за мужчины были в ее жизни. Но Андрей молчал, тем самым показывая, что эта тема его совершенно не интересует.

– Зря ты так, – сказала она, останавливая машину напротив входа в здание РОВДе. – Я тебе не дешевка…

– Я знаю. Ты сама лучшая. Но не моя, – открывая дверцу, сказал он.

– Твоя, – бросила она ему вслед.

Но он сделал вид, что не услышал. И не посмотрел вслед ее машине, которая с каким-то истеричным визгом сорвалась с места и устремилась к выезду со двора.

Володю Сахарова Андрей нашел в кабинете. Тот сразу вышел из-за стола, на ходу пожал протянутую руку и повел его в подвальное помещение, где размещался изолятор временного содержания.

– Только побыстрей, а то мы уже «Скорую» вызвали, вот-вот подъехать должна…

– Что, совсем плохо?

– Сам увидишь…

Дежурный по изолятору открыл дверь в камеру, где находился Герберт. Для этого ему достаточно было потянуть за ручку, поскольку она была всего лишь прикрыта.

Парень был совсем плох. Он лежал на дощатом стеллаже, скрюченное тело, скорченное от боли лицо. Кожа белая-пребелая, ни единой теплой кровинки в ней…

Герберт лежал с закрытыми глазами, но открыл их, как только Андрей легонько тряхнул его за плечо. Посмотрел на него, узнал.

– Я хотел тебе сказать… – начал было он, но очередной приступ боли заставил его закусить губу так, что из нее выступила кровь.

– И давно его так крутит? – обращаясь к Сахарову, спросил Андрей.

– Да час уже… Думали, что помрет. А он оклемался, тебя позвал… Сейчас «Скорая» будет, может, врачи что скажут…

– Признание он подписал?

– Да, еще вчера. Сегодня из прокуратуры следователь был, допрашивал его, под протокол, все как положено. Сказал, что отца его выпускать надо. В суд поехал, за постановлением… Может, сегодня и выпустят…

– Черт! Нельзя этого делать… – поморщился Андрей.

– Чего?

– Да дело тут одно…

Андрей не договорил. Герберта отпустило, и он обратил к нему свой болезненно-напряженный взгляд.

– Сказать хотел…

Володя вышел из камеры, и Андрей остался один на один с арестантом.

– Хотел сказать… – повторил Герберт, все не решаясь продолжить.

– Что ты хотел мне сказать?

– Римма… Я ее очень люблю… А она…

– Что она?

– Это все она… Она меня не любила… Она все делала, что ей отец говорил…

– Что делала?

– Все делала… Даже со мной спала…

Андрея передернуло изнутри. Ревность схватила за горло.

– Вчера ты был с ней?

– И вчера… Удержать меня хотела… А потом сама позвала… То не надо в тюрьму, то надо… Они боялись… Боялись, что я все расскажу… Отец потому сел… А потом поняли, что лучше меня убрать. Я знаю, у них яд особый есть… Я много чего знаю… Только тебе скажу. Потому что ты с ней. Потому что она сука… Римма – сука! Держись от нее…

Герберт недоговорил. Очередной приступ скрутил его в морской узел. Из носа брызнула кровь, на уголках губ выступила желтоватая пена.

Андрей надеялся, что боль отпустит его, но так и не дождался. К тому моменту, как появились люди в белых халатах, Герберт был уже мертв…

* * *

Андрей спешил. Надо было скорее возвращаться в тюрьму, чтобы отдать распоряжения насчет Казимирова.

Он не воспринял всерьез слова Герберта, уж больно они походили на предсмертный бред. Но упоминание о яде заслуживало определенного внимания. Что, если его действительно отравили, прежде чем отправить в милицию?..

– Андрей!

И снова он шел на автопилоте. И снова не заметил обращавшейся к нему женщины. Только на этот раз это была Римма. Вики же нигде не было. И машины ее не наблюдалось. Значит, уехала и не вернулась…

– Да.

Под гнетом впечатлений Андрей ожидал увидеть в Римме нечто демоническое, но на него смотрела милая девушка, обрадованная встречей с любимым человеком и опечаленная тем, что ее брат сейчас за решеткой.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она.

– По делам…

Он не хотел говорить ей о том, что Герберта больше нет. Он был не из тех, кому доставляет удовольствие сообщать горькую весть.

– А ты?

– К Герберту приехала. Передачу ему привезла…

– Извини, мне сейчас некогда. Спешу…

– Может, тебя подвезти?

Она показала на стоявший в отдалении «Форд-Фокус».

– Подвези.

Он действительно очень торопился, и ему некогда было думать о том, как низко он пал, если его возят женщины. А может, напротив, высоко поднялся…

Римма уверенно села за руль, завела машину, без суеты сдала назад, развернулась и выехала на дорогу.

– Ничего машина, да? – с непонятной ехидцей спросила она.

– Ничего.

– Но «Мерседес» лучше, да?

– При чем здесь «Мерседес»?

– При том, что я видела, кто тебя к милиции подвез. Эта, на джипе… С ней спелся, да?

Женской милости больше не было, ее сменил бабий гнев.

– Я же молчу, с кем ты спелась, – жестко усмехнулся Андрей.

– А ты не молчи!

– Герберта машина? – спросил он.

– Да, его. Он доверенность на меня оформил, – спокойно сказала она. – А что?

– Права у тебя есть?

– А то как же!

– И ездишь ты хорошо.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент. Ты действительно хорошо ездишь… О своей машине не думаешь?

Андрей неспроста спросил об этом. Вспомнился вдруг недавний разговор о похищенных в Екатеринбурге трех миллионах. Таких денег не на одну машину хватит.

– На какие шиши?

– А ты у дяди попроси.

Как будто какая-то сила извне прочистила нейроканалы в его голове, по ним легко и свободно, как по дорожкам ипподрома, с большой скоростью понеслись мысли-скакуны. Потому и пришел на ум разговор с Кологривцевым. «…Казимирова вчера на откровенность потянуло. Про банк стал рассказывать… В девяносто восьмом году Казимиров брал в этом банке большой кредит в долларах, выплатить не смог, разорился. А потом сам банк нагрел. С первого раза сто тысяч долларов взял, и второй раз был. А потом, говорит, фарт пошел…»…