Напарник - Сергей Кулаков

«Крепко их держит этот Стоян, – отметил Роман, вовсю изображая полутруп. – Субъект серьезный».

– Там посмотрим, – неопределенно отозвался Шон. – Пошли.

К радости Романа, они повернулись и ушли, поднявшись по невысокой лестнице.

Радость, конечно, была преждевременной. Возможно, лучшим исходом для Романа было бы погибнуть под каблуками Эрика, чем предстать пред очами грозного Стояна.

Впрочем, ничего нельзя знать заранее.

К этому времени глаза Романа привыкли к свету настолько, чтобы он мог оценить размеры и устройство своего узилища.

Камера была небольшой, всего три на четыре метра. Потолок, правда, высотой метра в четыре. Куда ни глянь, сплошной бетон. Вдоль одной из стен шла бетонная лестница, ведущая к обитой железом двери. Никакого намека на окно. Это было глухое подвальное помещение, не то погреб для хранения овощей, не то убежище на случай авианалета.

Вряд ли это было какое-то специальное сооружение типа тюрьмы. В тюрьме все-таки заботятся о состоянии узников, там есть обязательные окна, «глазки» в дверях, нары, отхожие места.

Здесь же не было ничего подобного.

Отсюда следовал незамысловатый вывод: его упрятали в какой-то временный тайник. То есть это не пункт постоянной дислокации группы. Возможно, здесь она обитает какое-то время. Но не очень долго, что, конечно, не внушало оптимизма, поскольку, будь это постоянная база Стояна и его людей, ее легче было бы найти. А временный приют не давал шансов на то, что сюда неожиданно нагрянет рота спецназа, скрутит всех боевиков и освободит мужественного российского разведчика, не дрогнувшего под жестокими пытками.

О пытках Роман не думал. За годы работы он выработал в себе рефлекс не включать воображение без лишней на то необходимости. Представлять, как тебя пытают, было совершенно лишней необходимостью, поэтому он и не представлял, предпочитая занимать мозг либо расчетом вариантов побега, либо разработкой стратегии защиты при допросе, либо сном.

Вариантов для побега практически не было. Не стоило надеяться, что ему освободят руки и позволят добраться до оружия. Люди, к которым он попал, опытны, хладнокровны и безжалостны. Они знают, что делают. Взять хотя бы то, как его заманили в ловушку. Отличная комбинация. Он, опытнейший агент, державшийся настороже, вооруженный, попался, как стажер.

Роман подумал о Крохине. Неужели и того ждала такая же западня? И не находился ли он сейчас в соседнем подвале вместе со своей красоткой?

Ни Шон, ни Эрик не обмолвились относительно наличия второго пленника, хотя упоминание о нем ничем им не грозило. Может быть, Крохин и не попался. А может, Шон и Эрик чего-то не знали.

Или…

Тут Роман отогнал от себя это «или» и вернулся к своему незавидному положению.

Итак, из камеры не сбежишь. Мешок с него сняли, но руки оставили скованными, да еще за спиной. Что он может сделать в таком виде? Разве что пробить головой стену? Пробил бы, если бы голова была чугунной. А так остается только сидеть и ждать.

Относительно стратегии защиты все просто. Роман уже начал придерживаться линии поведения обманутого недоумка. В том же духе надо и продолжать. Неизвестно, правда, как долго ему позволят играть эту роль. Если степень причиненной при допросе боли будет средней, они не собьют его с этой позиции. Если выше средней – придется менять показания. Если же дойдет до высшей точки, он признается во всем.

Анна лежала на животе и задумчиво курила, подпирая рукой голову. Порой она вслепую протягивала руку и стряхивала пепел под кровать.

– Ты снова закурила, – сказал Виктор, сидевший в кресле с бокалом в руке.

– Да, – равнодушно согласилась Анна.

– Почему? – поинтересовался он.

– Я волнуюсь, – просто ответила она.

Виктор усмехнулся, глядя на ее обнаженную спину, похожую в темноте на мраморное надгробие.

– С каких пор ты стала волноваться?

Анна медленно повернула к нему растрепанную голову, постаралась найти его взгляд. Однако Виктор сидел в тени, и что содержит его взгляд, она так и не смогла определить.

– С тех пор, как встретилась с тобой, – сказала она, занимая прежнее положение.

Виктор надолго замолчал.

Трудно было сказать, как подействовало на него это признание. Другому, возможно, оно и польстило бы. Анна была из тех женщин, которым мужчины оборачиваются вслед, еще не успев сообразить, что именно заставило их это сделать.

Но проблема заключалась в том, что Виктор был не из тех мужчин, которые бродят по улицам и оборачиваются вслед женщинам. Он был похож на призрак, на оборотня, на существо из другой жизни, живущее по своим законам, отличным от законов простых смертных, и Анна лишь неслышно вздохнула, не дождавшись ответа.

Впрочем, на ответ она и не надеялась.

– Как ты думаешь, он жив? – спросила она, загасив сигарету о тарелку, стоявшую возле кровати.

– Жив, – не сразу отозвался Виктор.

Анна легла на бок, поджав ноги и вытянув скрещенные руки перед собой. Теперь она напоминала раненую газель.

– Если они его взяли живым, они будут его пытать.

– Да, – согласился Виктор.

Он поднял бокал, вдохнул аромат коньяка. Коньяк был чертовски хорош. Для этого не надо было его пробовать. Достаточно было запаха. Но Виктор сделал крошечный глоток и долго держал на языке маслянистую, терпкую жидкость, прежде чем проглотить.

– Ты думаешь, он выдержит?

Что-то стукнуло за дверью. Виктор повел головой, как хищный зверь. То есть внешне он остался совершенно неподвижен, только голова чуть заметно подалась вбок, будто она не имела ничего общего с телом.

– Жанна не спит, – сказала Анна. – Жарко.

Виктор не ответил.

Надо было ложиться спать, он не привык без нужды нарушать распорядок. Но, вопреки привычке, он не мог заставить себя лечь в постель.

– Он выдержит, – сказал он через минуту. – Он и не такое выдерживал.

– Откуда ты знаешь, что его ждет?

– Он выдержит, – повторил Виктор.

Надо было идти в постель.

Он посмотрел на распростертую перед ним женщину. Она была хороша. Очень хороша. Не хуже коньяка, который он пил. Но он знал, что скоро она ему надоест. И не хотел торопить это событие.

– Я пойду в свою комнату, – сказал он, бесшумно поставив пустой бокал.

Анна замерла.

– Здесь хватает места для двоих, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.

– Да, – согласился Виктор. – Это большая кровать.

Он прошел мимо нее к дверям.

– Спокойной ночи, Анна.