Судьбы передвижников - Елизавета Э. Газарова

– вступление в гражданский брак с московской мещанкой Евдокией Моргуновой. Рождение их детей, Алексея и Надежды Моргуновых. Неоднократные обращения в Комитет Общества поощрения художников с просьбой о предоставлении материальной помощи. Резкое ухудшение зрения.

1897, 26 сентября (8 октября) – Алексей Кондратьевич Саврасов скончался в московской больнице для бедных.

Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Иван Иванович Шишкин

(1832–1898)

В крепкой натуре Шишкина не было раздвоенности, не было сомнений, он уверенно вёл свою линию в искусстве, признавая её единственно верной.

Я. Д. Минченков

Ещё только готовясь к поприщу художника, Иван Шишкин сформулировал основные качества живописца, каковыми они тогда ему представлялись, – «трезвость, умеренность во всём, любовь к искусству, скромность характера, добросовестность и честность». А будучи уже выдающимся мастером, признанным «царём леса», Иван Иванович счёл нужным прокомментировать однажды им сказанное: «Все эти правила вошли тогда в плоть и кровь – с годами жизнь, конечно, сгладила многое, но общий взгляд на искусство и природу остался тот же, и впоследствии, когда началась художественная деятельность, – взгляды оказались настолько сформированными, что могли противостоять тогдашнему направлению школы и Академии». Бытует мнение, что на протяжении всей своей творческой жизни Иван Иванович Шишкин разрабатывал одну тему. И если эта тема – беспредельная любовь к родной природе – от неприметной былинки до необъятных, подёрнутых дымкой лесных далей, – оспорить сие утверждение не представляется возможным.

Когда в январе 1832 года в елабужской купеческой семье Шишкиных родился сын Иван, все члены уважаемого в городе клана пребывали в уверенности, что на свет появился будущий верный и сноровистый продолжатель семейного дела. Но человек предполагает, а Бог, как известно, располагает, и, создав новоявленного Ивана сына Ивана любознательным и очень чутким к красоте, Всевышний явно не рассчитывал увидеть его в будущем за подсчётами растущих купеческих барышей. Отец мальчика, Иван Васильевич Шишкин, купец 2-й гильдии, был человеком неординарным. Интересы его простирались далеко за пределами коммерческого дела. Женой Ивана Васильевича стала Дарья Романовна Каргина (или Киркина), из казанских мещан. С хозяйством и домом супруга Шишкина управлялась отменно. К тому же она оказалась прекрасной матерью – «строгой и справедливой».

Женитьба и рождение детей не помешали Ивану Шишкину успешно сочетать общественную и торговую деятельность. Став к тому времени городским головой, Иван Васильевич, «…пленённый красотой и мудростью мира», успевал интересоваться многим – историей, археологией, техническими изобретениями, – и всё это не поверхностно, а подробно, обстоятельно. Его даже называли «елабужским Кулибиным». На собственные средства Иван Васильевич построил для горожан водопровод. Серьёзно увлекшись краеведением, списался с московским профессором-земляком, изучавшим елабужские древности. В письмах купец и учёный обсуждали судьбу так называемого Чёртова городища. Иван Шишкин для начала детально исследовал древний памятник, а позднее, практически полностью на свои деньги, отреставрировал башню городища. Иван Васильевич – автор «Практического руководства к построению разных мельниц», член-корреспондент Московского археологического общества, издавший «Историю города Елабуги» – первую серьёзную работу о скромном уездном центре.

Супруги Шишкины вырастили шестерых детей – двоих сыновей и четырёх дочерей. Не удовлетворившись занятиями сына Ивана в уездном училище, Иван Васильевич позаботился о дополнительных для него уроках с частными преподавателями. Отец и сам просвещал наследника по многим вопросам и, воодушевлённый восприимчивостью сына к знаниям, снабжал его книгами и журналами, в которых Ваня мог отыскать ответы на волнующие его вопросы. Но среди разносторонних интересов Ивана Шишкина-младшего заметнее всего проявлялась страсть к рисованию. Любая чистая бумажная поверхность в его руках не имела никаких шансов сохранить свою белизну нетронутой и вскоре покрывалась рисунками.

С 1844 года образование Ивана продолжилось в стенах 1-й Казанской гимназии, и, хотя гимназический курс предусматривал уроки рисования, прививавшие серьёзные навыки в умении владеть карандашом и кистью, а среди соучеников Шишкина нашлись единомышленники, тоже не равнодушные к изобразительному искусству (например, Александр Гине – впоследствии академик живописи), в целом казённая атмосфера учебного заведения угнетала юного гимназиста.

Иван восстал против удручающих его перспектив тоскливой чиновничьей будущности, и в каникулярное лето 1848 года наотрез отказался возвращаться осенью к месту учёбы, заявив, что желал бы подготовить себя к иному поприщу и что гимназия помочь ему в этом не в состоянии. Обескураженным родителям бунтаря оставалось только привыкнуть к ежедневному продолжительному кабинетному уединению сына, протекавшему на верхнем этаже родительского дома, вросшего в высокий берег реки. Из окон комнаты Ивана открывалась великолепная панорама с захватывающими дух широкими закамскими далями, воспитавшими в юноше чувство благоговения перед природой.

Младший Шишкин много читал, а ещё больше рисовал, совершая пешие прогулки по живописным окрестностям Елабуги и пытливо исследуя красоту природы для точного её воспроизведения на холсте или на бумаге. Иван Васильевич с интересом и пониманием наблюдал за молчаливым диалогом сына со своим призванием, а вот Дарья Романовна сердилась и видела в происходящем элементарное отлынивание от обязанностей продолжателя семейного дела, пустую трату времени на занятия, не имеющие, по её мнению, никакой практической пользы. За долгие часы, проводимые за письменным столом, она не без сарказма называла сына «арифметчиком-грамматчиком». Старший брат, Николай, даже немного стеснялся нелюдимого Ивана, пренебрегавшего весёлыми гуляньями и праздниками. Иван Васильевич пробовал дать сыну некоторые поручения по коммерческой части, но результат принуждённых трудов отпрыска его не порадовал. В торговых операциях юноша продемонстрировал совершенную нерасторопность, его то и дело обманывали и обсчитывали. Иван Васильевич сына не бранил, ведь он не единожды убеждался, что Иван способен мыслить ясно и глубоко. Удивительно только, отчего ему не даётся решение не таких уж мудрёных купеческих задач?

Между тем художественные опыты непутёвого молодого коммерсанта настойчиво продолжались, порой до глубокой ночи. Увлечённый, он даже однажды не заметил, как в доме соседа начался пожар, довольно быстро охвативший почти всю Елабугу, в том числе и усадьбу Шишкиных. Вместе с домом бедствие погубило первые работы Ивана-художника.

Во время постройки нового жилья неожиданно выяснилось, что Иван мастеровит, что у него «золотые» руки. Когда строительные страсти улеглись и началась размеренная жизнь в новых стенах, младший Шишкин снова углубился в самообразование, выписывая в тетрадь самые значимые для себя цитаты из прочитанного и формулируя собственные принципы служения искусству, один из которых звучал так: «Посвятить себя живописи – значит отказаться от всяких легкомысленных занятий жизни». Им, этим принципам, Иван Шишкин оставался верен до конца.

Активная внутренняя жизнь всё более отдаляла влюблённого в живопись юношу от приземлённых реалий окружающей действительности. Только с отцом он мог поговорить о многом. Как ни странно, стремление учиться в Академии художеств пробудилось в Шишкине после случайной беседы с плотником, работавшим в шишкинском доме. Немудрёные рассказы о блестящем