Темное наследие - Трейси Лоррейн

руки, — навсегда. Я хочу, чтобы все знали, что ты моя.

— А ты мой.

Наклоняясь вперед, она касается своими губами моих в простом поцелуе. Это и близко не то, чего я жажду от нее после столь долгого отсутствия. Но пока она здесь, рядом со мной, этого должно хватить, пока я не исцелюсь и не смогу показать ей, как сильно я ее действительно люблю.

— Что тебе нужно? — спрашивает она, с сожалением отстраняясь.

Я смотрю на себя сверху вниз. Я все еще отвратителен, и нельзя отрицать, что вонь в комнате исходит от меня, но пока мама не разрешит мне принять душ, думаю, я застряну с этим.

— Просто захвати мне толстовку на молнии, — говорю я, отчаянно нуждаясь скрыть беспорядок, которым являются мои грудь и живот.

— Я люблю твое тело, Деймон. Никогда не думай, что тебе нужно скрывать это от меня.

— Я не так, Ангел. Я скрываю это от самого себя.

Ее губы приоткрываются, чтобы ответить, но, похоже, у нее нет слов. Поэтому с грустной улыбкой она поворачивается к моему комоду и колеблется.

Мне приходит в голову, что единственное время, которое мы провели здесь вместе, были выходные, когда я украл ее у Анта. Но поскольку они были здесь, когда я, споткнувшись, вошел внутрь, и на ней была моя одежда, это заставляет меня задуматься, провела ли она здесь все то время, пока меня не было.

Мысль о том, что ей нужно было быть окруженной моими вещами, вызывает у меня комок в горле, но как бы ни был болезнен смысл, стоящий за этой мыслью, она также наполняет меня всем, что мне нужно.

Она скучала по мне. Действительно чертовски скучала по мне, и это знание разрушает меня настолько, насколько помогает исправить что-то внутри меня, что было сломано так чертовски долго.

— В шкафу, Ангел.

Она кивает, прежде чем подойти. Я ожидаю, что она вытащит одну, но она удивляет меня, хватая две.

Она расстегивает одну из них и бросает на кровать, прежде чем повесить другую на дверцу шкафа и опустить руки к низу моей толстовки, которая на ней надета.

У меня перехватывает дыхание, когда она снимает ее со своего тела, обнажая передо мной свою совершенно безупречную кожу.

— Что, черт возьми, ты пытаешься со мной сделать? — вздыхаю я, мои глаза останавливаются на крошечных кружевных трусиках, которые на ней надеты, прежде чем она стягивает их и бюстгальтер, обнажая свои голые сиськи. — О, черт, Ангел. Черт, — ворчу я, протягивая руку и сжимая свой член. — Почти уверен, что потерял слишком много крови, чтобы отправлять все, что у меня есть, сюда.

— Упс, — невинно говорит она, прежде чем снять чистую толстовку с вешалкой и натянуть ее через голову, прикрывая свое соблазнительное тело. — Приятно знать, что все по-прежнему работает. — Она нахально подмигивает.

— Ты — проблема, Красавица.

Она подходит ближе, наполняя воздух вокруг меня своим аппетитным ароматом, прежде чем поднять толстовку и помочь мне надеть ее. Или, по крайней мере, она делает это, пока не вспоминает о канюле на тыльной стороне моей ладони.

— О, мне нужно позвать твою маму, — шепчет она.

— К черту это, я справлюсь, — ворчу я, прежде чем у нее появляется шанс отойти или позвать ее.

— Деймон, — ахает она в ужасе, когда я сдираю пластырь и вытаскиваю маленькую трубку из тыльной стороны ладони. — Ты не можешь просто—

— Почти ничего не почувствовал, Ангел. Все хорошо.

— Тебе нужно прекратить это делать, — предупреждает она, ее голос полон боли. — Тебе нужно перестать причинять себе боль.

Ко мне возвращается воспоминание о том, что я сказал ей ранее в ванной. — Я не делал этого годами, Красавица. Я нашел другие выходы для своей боли.

— Х-хорошо, но это не значит, что ты можешь заниматься подобными вещами. — Она показывает на тыльную сторону моей ладони, когда маленькая струйка крови стекает по моей коже. — Я хочу, чтобы ты поправился. Мне нужно, чтобы ты поправился.

— Я буду, — говорю я, когда она тянется за ватным тампоном, чтобы вытереть кровь, чтобы я мог засунуть руку в рукав. — Через несколько дней я вернусь к полноценной работе, и у меня есть несколько очень хороших идей относительно того, что я хочу сделать в первую очередь.

— О да? — застенчиво спрашивает она.

— Да, я собираюсь уложить тебя голой на свою кровать и—

— Извините, что прерываю, но еда остывает, — говорит Алекс, внезапно появляясь в дверном проеме, в его тоне слышится веселье. Его взгляд опускается на мои спортивные штаны, и понимающая ухмылка играет на его губах.

— Что? Моя девушка горячая штучка, и она показала мне свои сиськи.

— Серьезно? — Калли шипит.

— Черт, мне действительно жаль, что я пропустил это маленькое шоу.

— Ты упустил свой шанс, Брат. Теперь она снова вся моя.

— Она всегда была твоей, чувак. Хотя ты прав, у нее хорошие сиськи. — Алекс подмигивает, прежде чем мудро ретироваться из комнаты, прежде чем я найду, чем в него швырнуть.

— Из-за вас двоих я рано поседею, — бормочет Калли, снова сокращая расстояние между нами и помогая мне подняться на ноги.

Я почти уверен, что сейчас мог бы легко справиться без ее помощи, но это не помешает мне принять ее поддержку. Ее рука, обнимающая меня, и ее тепло рядом со мной — это больше, чем я мог бы просить.

Мамины брови хмурятся, когда мы появляемся вместе. — Деймон, мы могли бы принести это—

— Все в порядке, мам. Мне это нужно. Мне нужно быть нормальным и окруженным семьей.

Она смотрит на меня с беспокойством, прежде чем ее глаза опускаются на мою руку без канюли, и они закатываются. Она не отчитывает меня за это. Она знает меня лучше, чем тратить свое дыхание.

— Как Ант? — Спрашиваю я, как только сажусь.

— Все еще спит. Это займет какое-то время. — Передо мной появляются пустая тарелка и стакан воды. — Ешь медленно, хорошо? Если ты неделю толком не ел, это может шокировать твой желудок. Придерживайся простых блюд или…

— Я понял, мам, — говорю я, беря ее за руку.

Она замирает, глядя на меня со слезами на глазах.

До сих пор она была в режиме медсестры, но теперь я встал на ноги и вижу, как все больше просвечивает моя мама.

— Я так горжусь тобой, Николас. И я так рада, что ты нашел свой путь обратно к нам. — Ее глаза наполняются слезами, когда она крепче сжимает мою руку.

— Спасибо, — говорю я, чертовски надеясь, что она знает, насколько искренне я это говорю. — Теперь ешь, ты, должно быть, тоже умираешь с голоду.

— Если ты не поторопишься, Джанна, Алекс съест все это.

— Эй, — бормочет Алекс с набитым ртом. — Ты говоришь так, будто я свинья.