Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря ХV-ХIХ вв. - Стенли Лейн-Пул

На гравюрах достаточно подробно изображен тип судна, который теперь снова вошел в моду и который в зависимости от страны, являющейся его родиной, и своего размера был известен под названием галеон, неф, полякра, тартана, баржа[40], каравелла, карамузель и т. д. Турецкий карамузель, или тартана, по словам Фуртенбаха, сильно возвышается над уровнем воды, представляет собой крепкое и быстроходное судно, снабженное 18–20 орудиями и 60 хорошо вооруженными пиратами. Атаковать этот корабль очень опасно, ибо благодаря своей высоте он может открыть сверху вниз, целясь в христианское судно, такой ожесточенный огонь, что единственной альтернативой сдаче в плен является полное уничтожение.

Если противник пытается улизнуть из зоны досягаемости, двигаясь ниже уровня обстрела, турки бросают с верхних палуб гранаты, поджигая таким образом корабль, и, даже если христианам удается взять этот корабль на абордаж, они оказываются в ловушке, ибо, хотя средняя часть судна действительно расчищена от противника, над абордажной командой возвышаются легкие навесные палубы в районе кормы и носа, с которых через амбразуры, проделанные в фальшбортах, являющихся таким же хорошим прикрытием, как и траншея, на врага сыплется из ружей дождь из картечи, и, заполучив шанс, разъяренные турки выскакивают из-за дверей и нападают на противников спереди и с тыла, а затем наступает время для кривых сабель и пик.

Находясь неподалеку и увидев, как сворачивают гротовый парус карамузеля и что-то движется в железной клетке на gabia, или грот-марсе, знайте, что вскоре в ваш корабль с главной мачты будет брошена петарда, а также, возможно, тяжелый камень или бомба полетит с противоположного конца длинной латинской реи, где он играет двойную роль снаряда и противовеса. Теперь настало время держаться как можно дальше, если не хотите снабдить днище своего корабля дырой. Во время нападений и при обороне пираты, прекрасно знакомые с разными типами метательных снарядов, даже с лодочными торпедами, которые ныряльщики прикрепляют к килям вражеских кораблей, действуют очень коварно и умеют обращаться с ретирадными орудиями, причем делают это с поразительной точностью и скоростью.

Благодаря недавно построенным галеонам пираты получили возможность совершать плавания с целью захвата добычи на более дальние расстояния – отныне они больше не были ограничены пределами Гибралтарского пролива и его окрестностями и распространили свои успехи на территории, расположенные севернее и южнее. В 1617 г. они прошли через пролив в сопровождении восьми прекрасно вооруженных судов и напали на Мадейру, где высадили на сушу восемь сотен турок. Затем последовали уже ставшие привычными сцены – весь остров был разорен, церкви разграблены, а люди поруганы и порабощены. В Алжир пираты привезли с собой 1200 женщин, мужчин и детей, сопровождая свое прибытие многочисленными выстрелами и другими проявлениями радости, к которым присоединились все жители города.

Якорь

В 1627 г. немецкий ренегат Мурад провел три алжирских корабля вплоть до Дании и Исландии, откуда увез 400 (некоторые утверждают, что 800) пленников, а его тезка фламандец Мурад-реис, которого так никто не сумел превзойти, в 1631 г. разграбил побережье Англии и, добравшись до Ирландии, обрушился на Балтимор, разорил город и увез с собой 237 пленников – мужчин, женщин и детей, причем некоторых из последних доставали даже из колыбелей. «Было весьма прискорбно смотреть, как их выставляют для продажи в Алжире, – восклицает добросердечный отец Дан. – Ибо они разлучили мужей и жен, отцов и детей. Затем, говорю я, они продавали мужа здесь, а жену там, вырывая из ее объятий дочь, которую она никогда больше не увидит». Многие свидетели плакали, видя печаль и отчаяние в глазах этих несчастных ирландцев.

Как и прежде, но теперь с большей уверенностью они направлялись по своему излюбленному маршруту – в Левант, плыли вдоль египетского торгового пути, где можно было встретить корабли, груженные товарами из Каира, Саны и Бомбея, и ложились в дрейф за Кипром, собираясь устроить западню на суда с сирийскими и персидскими товарами, плывшие из Скандеруна[41], а затем, совершив весьма приятный рейд на земли, расположенные вдоль итальянского побережья, возможно посетив один или два острова, чтобы заполучить рабов и добычу, они направлялись домой, к алжирскому молу, где их радостно встречали товарищи, и все это происходило, несмотря на большие христианские корабли, «qu'ils ne cessent de troubler, sans que tant de puissantes galeres et tant de bons navires que plusieurs Princes Chrestiens tiennent dans leur havres leur donnent la chasse, si ce ne sont les vaisseaux de Malte ou de Ligorne»[42].

Начиная с 1618 г., когда янычары избрали собственного пашу и практически полностью перестали подчиняться приказам Порты, традиционной дружбе с Францией, союзником султана, пришел конец, и французские корабли также стали добычей пиратов. В промежуток между 1628 и 1634 гг. были захвачены 80 французских судов, которые, по словам реисов, оценивались в 4 752 000 ливров, не говоря уже о 1331 рабе. Король Франции, должно быть, очень сожалел о тех зимних днях, которые Барбаросса провел в Тулузе, – настолько сильное беспокойство доставляли ему морские разбойники и, очевидно, настолько безнадежными были попытки покончить с ними.

Можно было бы предположить, что, когда галеры вышли из моды и их место заняли «круглые» корабли, рабство сошло на нет. Однако в действительности на галерах использовалось небольшое число рабов, по крайней мере если сравнивать с количеством тех, кто работал на берегу. Если испанский историк, утверждавший, что в конце XVI в. алжирцы владели всего 36 галерами и галиотами (на бригантинах не использовались рабы), где имелось всего 1200 весел, на которых даже могли сидеть по три человека, что слишком много для некоторых легких пиратских галиотов, был прав, то общее число рабов должно было достигать 3600 человек.