Впервые в Библии - Меир Шалев

Ты ли ловишь добычу львице

и насыщаешь молодых львов?..

Кто приготовляет ворону корм его,

когда птенцы его кричат к Богу, бродя без пищи?

Знаешь ли ты время, когда рожают дикие козы на скалах,

И замечал ли роды ланей?

……………………….

Кто пустил дикого осла на свободу,

и кто разрешил узы онагру…

И вопреки тому, что в 1–й главе Бытия Бог приказал всем животным подчиняться человеку, здесь Он восхваляет стремление к свободе, воодушевляющее онагра:

Которому степь Я назначил домом

и солончаки — жилищем?

Он посмеивается городскому многолюдству

и не слышит криков погонщика.

Я, кстати, не уверен, что эти вдохновенные описания природы утешили Иова в его страданиях. Он-то, наверно, предпочел бы стать одним из тех животных, о которых Бог так заботится и над которыми не издевается, как над ним. Но сами эти описания, несомненно, свидетельствуют о познаниях, о заинтересованности и о таком взгляде на животный мир, который совершенно отличен от всего, что содержится в истории Творенья.

Нельзя не заметить также другую утешительную деталь. Библейский Законодатель, отвлекаясь порой на минуту-другую от бесконечного перечисления правил всесожжения, заклания, жертвоприношения и тому подобных вещей, время от времени высказывается также в пользу облегчения участи разных животных. Например, в книге Второзаконие (глава 22) имеется интересная в этом отношении, вполне милосердная заповедь — «отпущения из гнезда»: «Если попадется тебе на дороге птичье гнездо на каком-нибудь дереве или на земле, с птенцами или яйцами, и мать сидит на птенцах или на яйцах, то не бери матери вместе с детьми; мать пусти, а детей возьми себе, чтобы было тебе хорошо и чтобы продлились дни твои».

Я не исключаю, что современные защитники природы и тут возвысят голос протеста. Они наверняка скажут, что нельзя брать из гнезда не только мать, но и детей, и яйца. Но эту заповедь надо понимать в соответствии с тем временем, когда она была предписана. Охота и собирание были тогда необходимым способом пропитания человека. Правда, и в те времена были цари и вельможи, которые занимались охотой ради развлечения и удовольствия (что, на мой взгляд, является самым мерзким из всех видов времяпрепровождения), но было много простых людей, которые питались не только земледелием и скотоводством, но также охотой и собиранием. Поэтому в тогдашних обстоятельствах заповедь «отпущения из гнезда» была на самом деле глубоко экологической, потому что имела целью сохранить разные виды птиц.

В самом деле, если человек заберет и птицу, и птенцов, и яйца, он, понятно, уничтожит всю птичью семью и прервет непрерывность поколений; если он возьмет из гнезда птицу — мать, умрут зависящие от нее птенцы; но если он возьмет только яйца или птенцов, а мать отпустит, то он сможет поесть, а она сможет снести другие яйца и вывести других птенцов, и таким образом этот вид сохранится.

Интересно, что в наши времена выполнение этой вполне цивилизованной древней заповеди превращается порой, вопреки ее истинному смыслу, в жестокость, продиктованную глупостью. Поскольку эта заповедь, как и многие другие, привязана к Стране обетованной, то ее можно выполнять только в Израиле, и многие ортодоксальные и ультраортодоксальные раввины специально приезжают для этого сюда. И вот, несколько лет назад, некий важный раввин из некого средиземноморского государства выразил желание завершить свой визит в Страну Израиля выполнением этой заповеди (поскольку она, кстати, обещает выполнившему ее «продление дней»). Специально для гостя разыскали птичье гнездо, и наш праведник, пыхтя, взобрался на лестницу, прогнал наседку и забрал абсолютно ненужные ему яйца — в полном соответствии с буквой Библии, но в полном противоречии с ее духом.

Библейский Законодатель был гуманнее. Он не раз выражает Свое желание облегчить тяжкую жизнь домашних животных, используемых человеком в поле и в хозяйстве. Он повелевает: «Не заграждай рта волу, когда он молотит» (Втор. 25, 4), то есть не заматывай рот животному, тянущему молотильный каток, дай ему возможность время от времени отведать от продукта. Он постановляет: «Не паши на воле и на осле вместе» (Втор. 22, 10), потому что работа пары животных, таких разных по силе и по размеру, может причинить им обоим большие мучения. Он наказывает, что мы должны помогать домашним животным, даже если они принадлежат врагу: «Если увидишь осла врага твоего упавшим под ношею своею, то не оставляй его: развьючь вместе с ним» (Исх. 23, 5).

Скажем еще о пастухах. Библия и комментарии к ней изобилуют описаниями пастбищ, и в этих рассказах то и дело встречаются восхваления пастухов за их терпение, милосердие и заботливость. Библейский пастух — это добрый и разумный пастырь, и не случайно многие библейские герои впервые появляются в обществе животных. Давид и Моисей пасли овец до того, как стали пастырями народа. Мудрецы Талмуда утверждали даже, что Моисей был избран для своей миссии именно после того, как Бог увидел, с какой заботой и разумностью он управляет своим стадом. А Давид, выходя на бой с Голиафом, призвал Саула не сомневаться в его силах, ибо ему уже не раз приходилось защищать свое стадо от опасных хищников.

Сам Саул, первый еврейский царь, пришел к престолу, разыскивая своих ослиц, а на сражение, в котором одержал свою первую военную победу, вышел «позади волов с поля» (1 Цар. 11, 5). И так было не только в те времена. Уже в наши дни Бен-Гурион, прежде чем стать политическим деятелем, кормил коров на сельскохозяйственной ферме в Галилее, а Ариэль Шарон, в отличие от него, уже и будучи известным политиком, обожал фотографироваться с лежащей на его плечах благодарной овцой.

Но не одних лишь политических и военных вождей находим мы в этом списке. Будущий пророк Елисей пахал родительское поле, идя за плугом, запряженным парой коров, когда явился пророк Илия и сделал его своим учеником и наследником. Пророк Амос определил себя словами: «Я пастух», — и добавил, что Господь взял его на пророчество «от овец». И я думаю, что именно близкое знакомство Амоса с животными помогло ему в выборе точного образа для характеристики богатых женщин его времени: «Слушайте слово сие, телицы Васанские, которые на горе Самарийской, — вы, притесняющие бедных, угнетающие нищих, говорящие господам своим: „подавай и мы будем пить!“» (Ам. 4, 1).

Кстати, это не единственный в Библии случай использования зоологического образа. Подобно древним писателям других культур, ее авторы тоже широко использовали животных, чтобы указать на те или иные свойства и типы характеров. Желая намекнуть на большую опасность, они выбирали для сравнения потерявшую детенышей медведицу. Голубь символизировал возвращение домой, любовь и мир. Бык был символом силы и мужской потенции, а конь — роскоши и великолепия. В плаче Давида по Саулу и Ионафану орел выражает легкость полета, а лев — силу (2 Цар. 1, 23). Онагр, как я уже говорил, — символ независимости и свободы, газель — быстроты, а перелетных птиц пророк Иеремия использовал в качестве символа послушания Божьим законам: «И аист под небом знает свои определенные времена, и горлица, и ласточка, и журавль наблюдают время, когда им прилететь, а народ Мой не знает определения Господня» (Иер. 8, 7).