Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР. 1928-1941 - Франсуа-Ксавье Нерар

Таким образом, уголовный и уголовно-процессуальный кодекс оставляют относительно ограниченное место доносу. Он не находится в центре юридической системы. Однако эти тексты разрешают распространение подобной практики и определяют порядок ее применения. В начале тридцатых годов доносчики действуют не из страха перед уголовным преследованием за недоносительство. Тем не менее эти юридические возможности используются в годы «Большого Террора», когда многие советские люди были арестованы за то, что не донесли. Это явление, каким бы ужасным оно ни было, остается достаточно ограниченным во времени. Обязательность доноса сама по себе не может объяснить его размах.

Роль права в распространении доносительства в большей степени заключается, по-видимому, в защите информаторов. Страх мести держится стойко и часто бывает обоснован, даже при том, что анонимность доносчиков в принципе гарантируется: нередко бывает, что авторов разоблачений увольняют с работы, или рабкоров убивают в порядке мести[117]. Поэтому государство обязуется их защищать, если в результате своего поступка они становятся объектом преследований. В одной из брошюр, предназначенных для того, чтобы увеличить число направляемых в газеты сообщений, о подобной защите информатора говорится трижды на протяжении двадцати трех страниц!

«Знай, что редакция сохраняет в тайне и никому, кроме как судебным органам не сообщит твою фамилию. Если тебя будут преследовать за твои заметки, тебе обеспечено защита всех партийных и советских органов и печати. Советские законы жестоко карают тех, кто преследует пишущих в газеты»{396}.

Далее в тексте напоминают о решении Верховного суда РСФСР (от 31 января 1925 года), которое приравнивает раскрытие имен доносчиков к нарушению тайны следствия. Обещание защитить вновь и вновь, как лейтмотив, возникает во всех текстах и отвечает реальной потребности. Среди «сигналов» не так уж много анонимных писем, но многие авторы настойчиво требуют, чтобы их имена не раскрывались.

«Затем прошу все следственные органы не сказать моего адреса и фамилии никому даже и тем лицам, которых я поименовываю здесь, как в качестве свидетелей <…> и все же надеюсь на то, что я не буду известным в подаче этого заявления и мои слабные нервы в этом не будут надорваны»{397}.

На деле анонимность доносчика часто сохраняется, однако исключения из этого правила достаточно часты. Вероятно, защита информатора оказывается недостаточным средством, чтобы убедить граждан перейти черту. Поэтому государство использует другие стимулы и принимает также некоторое количество конкретных мер.

Периодически власть пытается облегчить доступ к различным инстанциям сбора сигналов и прежде всего к бюро жалоб. Одновременно с созданием Центрального бюро жалоб в 1928 году организуется постоянно действующая служба по приему заявлений, деятельность которой освещается в «Правде» в серии очень живых статей и репортажей, объединенных общей шапкой «Зайдите в ЦКК-РКИ»{398}. Затем в уставе 1933 года и воспроизводящем его постановлении, вышедшем после реформы 1934 года, уточнялось:

«Время приема жалоб устанавливается с таким расчетом, чтобы предоставить возможность рабочим, колхозникам и служащим обращаться в Бюро Жалоб и по окончании своей работы и в дни отдыха. О времени и месте приема посетителей Бюро Жалоб широко осведомляет население. Вход в Б/Ж должен быть свободный, без предъявления каких либо пропусков»{399}.

Комиссия партийного контроля города Горький также публикует в «Горьковской коммуне» свой адрес (включая номер комнаты), номера телефонов и фамилии основных руководителей{400}. Попытки заставить соблюдать этот порядок возобновляются постоянно, что доказывает, как трудно было его установить на длительное время{401}. В 1932 году горьковская КПК требует:

«Установить дежурство по приему жалоб во все выходные дни и в вечернее время, а также организовать прием через посты на предприятиях, назначая место и время прием жалоб, о чем широко оповестить рабочих»{402}.

В 1934 году вновь созданное бюро жалоб Комиссии советского контроля издает новые строгие правила{403}. Эти требования остаются невыполненными, поскольку в 1936 году КСК на своем III пленуме снова вынуждена настаивать на проверке процедуры приема жалоб. В результате Центральное бюро жалоб Марии Ульяновой начинает большую проверку работы с жалобами в центральных государственных учреждениях и вынуждено констатировать, что большинство из них уделяет лишь весьма второстепенное место приему лиц, от которых поступают жалобы{404} Помещения «темные» или тесные, график работы либо не вывешен, — например, в Наркомате финансов или в прокуратуре РСФСР, — либо совершенно неудобен для населения (с десяти до двух в наркомфине). Особенное возмущение М. Ульяновой вызвала работа Центрального Комитета профсоюзов: прием жалоб происходит в маленькой комнате в «полуподвале», безо всяких удобств, а чтобы сдать жалобу приходится «часами» стоять в очереди. Прием жалоб не ведется ни вечером, ни в выходные дни и поручен «малоквалифицированному» персоналу.

Увеличение числа мест, где можно подать разоблачительное заявление, и их максимальная близость к советским гражданам вписывается в ту же логику: способствовать активности населения. Аппарат бюро жалоб является хорошим тому примером. Во время районизации[118]СССР принимается решение создать КК-РКИ в каждом районе, что означает множество проблем. В Нижнем Новгороде вместо семи округов нужно создать сто сорок шесть районов{405}. Таким образом, в каждой области СССР открывается свое бюро жалоб, а на уровне районов подразделения Рабочей и Крестьянской инспекции обязательно имеют в каждом свое бюро. Этот аппарат максимально приближен к населению благодаря существованию сети бюро жалоб также и по организациям.

Так, каждое административное учреждение — как на центральном, так и на местном уровне (министерства, почта, налоговая служба, социальное обеспечение и пр.) — или каждое предприятие, даже каждая мастерская, должны иметь бюро или, как минимум, человека, в обязанности которого входит работа с жалобами[119]. Согласно той же логике, начиная с апреля 1935 года в каждом магазине или месте оказания услуг помещают «Книгу жалоб и предложений», в которую недовольный потребитель может записать причины своего недовольства[120]. Вышестоящие организации должны были регулярно просматривать эти книги и устранять указанные в них недостатки{406}.