Зов скитальца. Том первый - Михаил Липарк

и вот-вот бросится на помощь. Но в этот раз она не успеет, потому что…

— Стаффи?! — из кафе, выпучивая свои большие глаза, вышла зрелая самка.

У нее на плече висит большая женская сумка. Сама гремлинша в строгой юбке, пиджаке и дамской шляпе с широкими полями.

— Глазам поверить не могу?! — в ужасе удивилась она.

— Мама? — проскулил обидчик Зевса.

— А ну немедленно марш домой! — свирепо заявила демоница, а ее глаза засветились алым светом в вечернем сумраке. — Я заставлю отца дать тебе такого ремня, что ты в школу еще месяц ходить не сможешь!

— Но…

— Никаких «но»! — прервала она его. — А ну быстро садись в машину!

Прием стар как мир. На любого крутого парня в школе всегда находилась более крутая…его мать. Это было и в мои времена, и во времена Зевса. Хоть он и упирался, когда я предложил использовать ее в качестве спасательного круга. Хозяин печати в ответ твердил что-то про стукача и тому подобное. Мне пришлось воспользоваться его обещанием делать все, что я скажу и объяснить, что это обычная юношеская наивность. И что если придурок решит еще раз избить его, то можно будет снова позвонить матушке Стаффи и так до тех пор, пока он не угомонится. К тому же номер у нас теперь есть. Мы с Ттидди через его маму узнали цифры и сообщили госпоже Фаниган про то, что сегодня намечается драка с участием ее сына.

Вот и все. Мы имеем три гоблина, насмехающихся над своим лидером, пристыженного Стаффи, садящегося в машину к маме и избитого Зевса, которого сейчас пожалеет милашка Милли. Ведь точно пожалеет?

— Тебе не больно? — Милли подошла к Зевсу и нежно прикоснулась к разбухшей скуле.

Отлично. Все, как я и планировал.

— Все нормально, — ответил демон, не без моего участия. — Но лед…приложить стоит. Может синяк меньше будет. Поможешь встать?

И Милли помогла. Я наблюдал за голубками со стороны и выглядело это достаточно мило. Не знаю сама ли она сказала Стаффи о свидании или он выследил ее, но мне достаточно знать, что у нее не черствое сердце. Милли заступилась за Зевса в моем видении и сейчас не оставила лежать на холодной земле.

— Это тебе, — Зевс протянул букет.

Самка покрылась румянцем и с тонкой улыбкой на лице приняла его.

Так. Теперь нужно дать заднюю. Чем меньше женщину мы любим, как говорится…

— Слушай, Милли. Прости меня за…то, что заставил прийти сюда. Знаешь, я все пойму, если ты не захочешь со мной ужинать. Ступай. Обещаю, я никому не расскажу твой маленький секрет, — Зевс кротко простонал, дотронувшись до места удара.

— Нет-нет. Все нормально. Один ужин не кому не повредит. К тому же, кто попросит вынести тебе лед, если не я. Сам ты довольно скудно разговариваешь без своего выбитого зуба.

Через пятнадцать минут мы сидели на втором этаже ресторана «Два стула». Зевс держал у скулы пакет со льдом, Милли доставала цветы из помявшейся упаковки и аккуратно по одному ставила в вазу. Я ходил по меню и разглядывал картинки местной еды. К слову, тут нет ни одного знакомого мне блюда.

Что ж. Если взять десятибалльную шкалу, после которой гоблинша будет готова поцеловать моего Зевса, сейчас примерно четверка. Во время ужина нужно дать ей больше времени рассказать о себе и меньше говорить самому. Болтливый мужик — враг народа.

Так и получилось. Милли рассказала несколько веселых случаев из своей жизни, широко улыбаясь, когда вспоминала самые приятные из них, а я в свою очередь заставлял Зевса сдержанно улыбаться в ответ. Затем в ход пошла тяжелая артиллерия. Проклятье печати — тяжелая болезнь и ей наверняка было непросто пережить первый приступ, хотя гремлинов к нему готовят всю жизнь. Зевс вывел и на этот разговор. Ха. Это все равно что сочинять музыку, играя на струнах женской души. И чем красивее звучит мелодия, тем выше по воображаемой шкале поднимаются шансы Зевса на взаимность.

В зале заиграла медленная композиция.

Предложи ей потанцевать.

Зевс нахмурил брови.

— Милли, прости, мне нужно в туалет.

Он оставил на столе пакет с подтаявшим льдом и встал.

— Какого черта ты делаешь? — возмущенно пялился он в большое зеркало в мужской уборной на свое плечо, на котором я стоял.

Тебе нужно с ней станцевать! Мы не наберем десятку, если не используем метод, который стар как мир. Мой. На счет вашего не в курсе.

— Я не умею танцевать, Кай! Ты что забыл, что я ботаник? В каких чертогах моей памяти ты откопал хотя бы одно воспоминание, которое связано с танцами?

Знания о прошлом Зевса настигали меня обычно, как только мои мысли или наш разговор касался какой-то темы. Но о танцах действительно ни одного воспоминания. Вот елки зеленые. Без танца эту самку не соблазнить. По крайней мере, не за такой короткий срок. А вот когда есть тактильный контакт во время безобидных движений. Это сильно сближает. Не одну женщину я уводил домой после танцев. А в моем студенчестве ни один вечер не обходился без них.

Есть предложение.

Кто-то в кабинке позади спустил воду. Мы были не одни. Гремлин в пиджаке подошел к раковине, бросил взгляд на сумасшедшего Ттидди разговаривающего с собой, увидел печать и все понял. Он быстро помыл руки и вышел в зал.

— Какое предложение?

Наверняка я могу завладеть твоим телом в этом измерении, как и ты моим в…моем. Позволь мне вселиться в тебя, и я так отожгу, что Милли еще долго не забудет ваш первый танец. Ох, какую чечётку я по молодости танцевал…

— Ты точно чокнулся, Кай!

Ты сам видишь, что самка почти в твоих руках. Просто так сдашься? Пока что я ни разу не позволил тебе усомниться во мне. Выбирай. Или танец или все наши старания коту под хвост. Только помни, больше тебе к Милли не прикоснуться и пальцем.

Гремлин сомневался. Гормоны играли. Опасность доверять тело тоже брала свое. Он включил воду. Умыл лицо.

— Ладно. Только без глупостей, Кай. Ты в этом мире чужак. Один танец. Понял?

Понял, понял. Что мне нужно сделать, чтобы…стать тобой?

— Ничего.

Зевс поднял рукав. На нем висел браслет. Он дотронулся до него пальцами и расстегнул застежку. В этот же миг кто-то как будто выключил свет и тут же включил его. Только теперь я стоял напротив зеркала и пялился в огромную морду Зевса. На плече никого не было.

Пальцами гремлина я пощупал в браслет.

Это оберег. Из-за него ты не мог