Смерть и фокусник - Том Мид

– Точно! – восхитился Спектор.

– Но это все еще оставляет некоторые вопросы без ответа. Например, это означает, что картина была при Лидии, когда она вернулась в Доллис-Хилл. Так что же она с ней сделала?

Снова повернувшись к Боуману, Спектор потребовал ответа:

– Лидия украла «Рождение», не так ли? А вы ее прикрыли. Из клуба она отправилась к Тизелу, не так ли? Она планировала поговорить с Деллой, вывести ее на чистую воду. Но когда она незаметно проскользнула в дом и последовала за хозяином и его почетной гостьей вверх по лестнице, ей представилась более удачная возможность. Помня историю болезни Деллы, она решила воспользоваться случаем и подставить ее. Поэтому она взяла картину и спрятала ее где-то. И полотно все еще там, не так ли?

Маркус побледнел. Казалось, он вот-вот рухнет в обморок. Даже его усы поникли. Когда он заговорил, его речь была безупречно четкой и ясной. Он оставил всякое жеманство:

– Я взял такси до Доллис-Хилл, как вы и сказали. Если помните, я оставил там свою машину, чтобы мы с Лидией могли поехать на такси. Я сидел в машине и ждал, когда она вернется домой. Я был слишком напуган, чтобы самому зайти в дом. Не хотелось разыгрывать из себя шута перед стариком. Я не знал, куда она пошла и что сделала, но был уверен, что она вернется домой в конце концов, поэтому решил, что проще всего посидеть и подождать ее.

– Когда вы встретились, вы вошли в дом вместе. Словно и не расставались в тот вечер.

Маркус кивнул:

– Я понял, что произошло что-то неладное, когда подъехали полицейские машины. Сначала я подумал, что Лидия могла сделать глупость. Я имею в виду – что-то жестокое. Бросилась на Деллу и поцарапала или что-то в этом роде. Но когда мы вместе вошли в дом, и я узнал, что случилось с ее отцом, нам не нужно было говорить друг другу ни слова. Никто из нас не мог или не захотел бы сделать что-то подобное. Но в то же время ни у кого из нас не было достойного алиби. Поэтому мы сделали то, что сделал бы любой в такой ситуации. Приняли единственное разумное решение. Мы солгали.

– Честно говоря, – промолвил Спектор после паузы, – я не могу с уверенностью утверждать, что повел бы себя иначе. Но это означает, что вы были в своей машине возле дома Риса, когда произошло убийство.

Боуман помолчал с минуту. Он напряженно думал, так что можно было почти услышать, как скрипят шестеренки у него в мозгу:

– Полагаю, что так, да.

– Тогда возможно, вы видели, как убийца выходил из дома.

– Похоже на то…

– Ну так и что?

– Я вполне мог видеть его. Но не могу сказать вам, кто он.

– Дайте угадаю – ничем не примечательный человек в шляпе и пальто?

– Один человек вышел через парадную дверь примерно в одиннадцать сорок пять. А другой обошел дом сбоку примерно через минуту. Они оба ушли в одном и том же направлении.

– Подождите минутку, – сказал Флинт. – Мы знаем о том, который ушел через парадную дверь. Это неизвестный, который приходил к Рису. Но кто тот, кто обошел сбоку?

– Я не смог его разглядеть. Но точно был человек, который выскользнул через боковые ворота дома. Должно быть, он пришел с заднего двора.

Флинт и Спектор посмотрели друг на друга.

– Мне нужно, чтобы вы очень хорошо подумали, прежде чем отвечать, мистер Боуман, – попросил Флинт. – Кто был этот второй мужчина?

Боуман медленно покачал головой:

– Я не могу сказать. Мне жаль. Я знаю, что вы хотели бы, чтобы я сказал. Но я просто не могу сказать, кто это был. Шел дождь, и шляпа была низко надвинута ему на лоб.

– Но он точно пришел с заднего двора Рисов?

– Да. Точно. Похоже, он следовал за парнем, который вышел через парадную дверь.

Флинт и Спектор думали об одном и том же. Этот второй загадочный человек вполне мог прийти с заднего двора – в конце концов, там были следы. Но он никак не мог покинуть кабинет через французское окно. Злополучный ключ запирал его изнутри. А еще были клумбы, по которым убийце пришлось бы пройти, и конечно на них бы остался след. И, конечно, ни один из следов не вел в сторону дома.

– Что произошло потом? – спросил Спектор.

– После того, как они ушли? Я еще некоторое время наблюдал за домом. Я предположил, что один из них, должно быть, отец Лидии. Но, конечно, теперь я знаю, что это не так.

– А потом?

– Потом приехала Делла. Я видел, как она постучала в дверь, и экономка – забыл ее имя – впустила ее.

– И?

– Было тихо, минуту или две. Потом послышался громкий крик. Женский, изнутри. Я выскочил из машины и побежал по дорожке в сторону дома.

– Значит, это вы оставили вторую серию следов, – вставил Флинт.

– Должно быть. Но не успел я пройти и ста ярдов, как сзади меня раздался голос: «Какого черта ты делаешь?» Естественно, я вздрогнул от неожиданности. Но когда обернулся, то увидел, что это была Лидия. Она стояла у ворот. Она только что вышла из такси. Я подбежал к ней, поцеловал ее и попросил прощения. Сказал, что мы должны пойти в дом, укрыться от дождя, но она отказалась: сказала, что пока не в силах встретиться с отцом.

– И что же вы сделали?

Мы вернулись ко мне в машину. Немного посидели бок о бок в салоне. Почти все время молча. Только когда приехала полиция, я понял, что в доме произошло что-то плохое. Поэтому мы зашли внутрь и сделали вид, будто весь вечер были вместе в «Пальмире», только что вышли из такси и приехали вместе.

– Без вопросов?

– О, вопросов было много. Уже на следующий день. Тогда она рассказала мне, где была и что это она взяла картину.

– И что вы ей на это сказали?

– А что я мог сказать? При свете дня поступок не казался таким уж серьезным, учитывая, что ее отец умер и все такое. Я сказал ей, что лучше бы вообще забыл о произошедшем.

– Боюсь, сэр, это невозможно, – покачал головой Флинт.

– Мистер Боуман, – продолжил Спектор, – пожалуйста, скажите мне. Где картина?

– Не знаю. Клянусь вам, я не знаю, что она с ней сделала.

Естественно, вскоре они снова оказались дома у Рисов. Олив открыла дверь.

– Лидия дома? – спросил Флинт.

Олив кивнула:

– В кабинете.

– Миссис Тернер, прежде чем вы нас проводите, я хотел бы, чтобы вы оказали мне одну услугу, – попросил Спектор.

– Какую?

– Посмотрите на эту фотографию. – На снимке, который он ей протянул, был красивый мужчина, уже в годах. В линии его бровей чувствовалась надменность, а в седоватых волосах виднелись две большие залысины. Экономка внимательно рассмотрела его. – Вы знаете этого человека? Когда-нибудь видели его раньше?