Азарт среднего возраста - Анна Берсенева

– Вер, Верочка, да не расстраивайся ты! – Он, кажется, сам расстроился. – Вот я дурак! Было бы из-за чего тебе переживать. Да мне что-нибудь такое каждую ночь снится. Завтра досмотрю. Я, знаешь, когда помоложе был, то думал: отчего у меня такие сны странные? А потом понял.

– И отчего же?

– Да как раз от обыкновенности моей. У меня ведь, то есть в обычной моей жизни, в повседневной, все обычно очень. Мне даже перед Гришкой стыдно бывает. Ты же видишь, какой он ребенок. Что я ему могу дать?

– Гриша на тебя чуть не молится, будто не видишь!

– Просто он меня любит.

– И Антон с Мишкой тоже, – добавила Вера.

– Но, как бы там ни было, ничего необычного во мне нет. Вот, наверное, во сне это и восполняется. Я даже знаешь что думал? – В его голосе прозвучало смущение.

– Что?

– Что каждый человек все-таки для чего-то большого предназначен. Для необыкновенного чего-то! И если в обычной его жизни ничего такого нет, то оно как-нибудь иначе прорывается. В снах. Или в детях.

– У тебя и в снах, и в детях получилось, – засмеялась Вера. – Только, Павел, зря ты думаешь, что ты обычный. К тебе это слово совсем не подходит. Ни к чему в тебе оно не подходит!

– Все, Вер, все. Хорошо я тебя навел на разговор о моих выдающихся качествах! Я не хотел, честное слово. Ты иди лучше ко мне…

Голос его мгновенно стал глухим, почти хриплым. Александр быстро захлопнул дверь эркера.

Что бы там ни происходило в его жизни, а работа по-прежнему требовала много сил и времени.

Да и что, если подумать, в его жизни происходило? Ничего. Жизнь его была, как и прежде, проста и удобна; во втором браке эти ее качества остались такими же, какими были в первом, хотя между Аннушкой и Юлей не было ничего общего. А о том, что жизнь распалась на какие-то странные фрагменты, которые он никак не может собрать, смысла которых не понимает, – об этом Александр старался не думать.

– Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой? – спросила Аннушка, когда он сказал, что едет в Мурманск.

Тон у нее был простой и милый. Тот самый тон, который так нравился ему когда-то, так его заводил. Но теперь ему показалось, что он слышал ровно эту же фразу, произнесенную ровно этим же тоном, в каком-то фильме. И там же, в фильме, видел красивую молодую женщину в переливчатом зеленом халатике, соблазнительно открывающем ее стройные ноги. Хотя и халатик был тот, в котором Аннушка когда-то встречала его в прихожей вот этой самой квартиры, когда он приходил к ней, прилетал, приезжал, весь сгорая от нетерпения.

И что ему лезет в голову это нелепое «когда-то»? Не «когда-то», а всего полгода с тех пор прошло.

– Да нет, зачем? – пожал плечами Александр. Он в самом деле не понимал, зачем бы ей было ехать с ним в Мурманск. – Я через неделю вернусь. Выездное заседание Госкомрыболовства по квотам, мне надо быть, – зачем-то добавил он, как будто Аннушка требовала от него объяснения этой поездки.

Она ничего от него не требовала. И то, что она не заворачивала ему в дорогу бутерброды, нисколько его не обижало. В бизнес-классе кормили прилично, а сразу по прилете его ждал деловой обед.

И рубашки в дорогу, да и не в дорогу тоже, ему погладила домработница. Оказывается, она бывала у Аннушки раз в неделю и делала все, что входит в понятие правильно налаженного быта. И то, что Аннушка не выглаживает его рубашки собственноручно, Александра не обижало тоже.

«Квартиру надо покупать, – только и подумал он, столкнувшись с домработницей, когда выходил утром из ванной. – Не в этой же тесниться».

Он уже знал, что Аннушка любит просторные комнаты, и высокие потолки, и чтобы много света из окон. Она сама ему об этом сказала, и это надо было ей обеспечить. Она вправе была на это рассчитывать, выходя за него замуж, и наверняка рассчитывала.

И, конечно, не из-за этой вяловатой мысли Александр летел в очередную свою, бог весть какую по счету, командировку с тяжелым сердцем.

Недавно прошел Новый год; в Мурманске стояла полярная ночь. Александр так привык к зимним месяцам, проходящим здесь без дневного света, что они и до сих пор не нагоняли на него уныние, как нагоняли на всех, кто приезжал на Кольский полуостров впервые.

Он смотрел в темное окно зала заседаний, слушал очередного докладчика, который рассказывал о режиме наибольшего благоприятствования для рыбаков, которые будут сдавать рыбу в отечественные порты, сердился на себя за то, что слушает рассеянно, но только краем сознания сердился, вообще же мысли посверкивали у него в голове так же неясно, как фонари вдалеке, там, за окном, на темных городских улицах.

«Может, на Варзугу поехать? – Эта мысль вдруг выплыла из общего неясного мерцания, стала отчетливой. – Интересно, как там сейчас, в поселке моем бывшем? Рыбалка зимняя есть?»

Вообще-то это было ему и не то чтобы очень уж интересно. Александр с удивлением понял, что и рыбалка, и даже охота больше не значат в его жизни так много, как значили прежде. Охота перестала быть той туго натянутой нитью, через которую он чувствовал жизнь. И по присущей ему способности к быстрому и точному анализу происходящего он даже вспомнил, когда именно появилось ощущение исчерпанности этого занятия. В Намибии, когда он застрелил льва, последнего зверя, которого ему недоставало до Большой пятерки. И когда он познакомился с Аннушкой… Впрочем, какая связь между встречей с Аннушкой и тем, что охота утратила для него свою привлекательность, Александр не понимал.

Но как бы там ни было, а мысль о Варзуге его зацепила. Он вспомнил, как много лет назад шел в свой будущий поселок в первый раз – шел вдоль Белого моря, вдоль самой кромки воды, перебирался через корни упавших деревьев, то и дело бросал рюкзак, чтобы искупаться, и не от усталости даже, а просто потому, что так и тянуло его броситься в холодную и чистую воду – в море или в каменистые ручьи, которые текли к морю из леса. Вспомнил беспричинное чувство счастья, которым был тогда полон и которое усиливалось каждый раз, когда он бросался в воду, хотя казалось, что сильнее оно быть уже не может…

Не то чтобы ему хотелось повторить то чувство – он понимал, что это невозможно. Да и дороги той, старой варзужской дороги вдоль берега, давно уже не было, вместо нее построили новую, и пешком до поселка он добираться, конечно, не стал бы, тем более зимой, на то был вертолет…

«Поеду! – решил Александр. – Что мне мешает?»

Ничто ему не мешало, и никто ему не мешал поступать согласно собственным желаниям. Он был здоров, силы его стояли в зените, работа радовала, и другой ему не хотелось, жена была красива и молода, дети любили его, несмотря ни на что… Но вот желаний в его жизни не было. Он даже не хотел ее переменить, эту свою жизнь. Да и не было у него причин ее менять.

Река едва виднелась в пологих берегах. Она и не рекой казалась, а глубокой дорогой, вьющейся между деревьями. На крышах лежали высокие снежные шапки, тропинки между домами почти не угадывались, и рыбачий поселок выглядел из-за этого каким-то заброшенным.