Четвертый лишний - Владимир Колычев

– Да что-то нашло… Ты только не думай, я не глупая. И кандидатскую степень я честно заработала. Сама над диссертацией корпела, неделями в архивах пропадала. Там же не надо все в памяти держать… А память у меня, честно скажу, не очень крепкая. Я сама это знаю. И в профессора не рвусь.

– И не надо. Дома будешь сидеть, мужа с работы ждать.

– Мой муж умер.

– Я люблю, когда в доме все в идеале, а на ужин что-нибудь погорячей.

– Ты любишь?

– А ты что, в мужья меня не берешь?

– Ты муж?

– И я не хотел бы умирать.

Трофим резко поднялся и отправился в душ.

Перед завтраком рыбалка – карась, плотва, лещ, после обеда купание в реке – с высоких деревянных мостков, после ужина, в мягкой постели, полное погружение в сексуальное таинство. Трофиму нравился такой «дайвинг», и Тае тоже. Хорошо ей, спокойно рядом с Трофимом, но все равно в голову лезут мятежные мысли, отсюда раздражительность и даже злость. Она, конечно, боролась с собой, ей удавалось сдерживать свои порывы, но это же не нормально, женщина не должна себя так вести.

– С Сашей мне так хорошо не было, – пробормотала Тая, обессиленно положив руку Трофиму на бедро.

– И не надо, – поморщился он.

Если ей верить, с Сашей вообще никак не было. Но можно ли верить Тае? Нет, она не глупая и действительно много знает, но память у нее не очень сильная. В исторических события она ориентируется, а в датах путается, для преподавателя это непростительно. Может, и не преподает она? Может, и ученой степени нет. Возможно, влиятельный отец пристроил ее на кафедру методистом – расписание занятий составлять.

– Он хотел, но не мог, – продолжала вспоминать Тая.

– Мне совсем не обязательно это знать, – качнул головой Трофим.

– А я могла. Но не хотела. С ним не хотела, а… – Тая запнулась, не решаясь продолжать.

Видимо, был в ее жизни еще мужчина помимо мужа. Или уже после него. А может быть, несколько мужчин. Но Трофим ничего не хотел об этом знать.

– Зачем я тебе это говорю? – спохватилась она.

– Таблетки забыла выпить! – не сдержался Трофим.

Он не знал, какие таблетки она принимает, но это лекарство, похоже, вовсе не от головной боли. Возможно, от головы. От дурных мыслей, которые лезут в голову. И от нервов. Без таблеток Тая становилась злой, раздражительной и даже психованной. Возможно, Тая принимала нейролептики, которыми лечат психические расстройства.

Если так, то в этом нет ничего удивительного. В юности Тая пережила тяжелый удар по психике, и Трофим знал почему. Именно поэтому он должен был принимать ее такую, какая она есть. Более того, он полюбил эту женщину. И уже не представлял себе будущего без нее. Будущего, которого могло и не быть.

– Нет больше таблеток! – стала заводиться Тая.

Трофим настороженно глянул на нее. Таблетки помогали ей справляться с неврозами, а как она поведет себя без них, неизвестно.

– Да они мне и не нужны! – Тая взяла себя в руки, стала успокаиваться.

– Вот и хорошо, – выдохнул Трофим.

– Просто не надо было говорить о них.

– Не буду.

– Мне они нужны будут, когда ты меня бросишь.

– Я тебя не брошу.

– Бросишь!..

– Если убьют, брошу.

– Славу уже убили.

– И не только Славу.

– Слава такая сволочь!..

Трофим промолчал. Разговор соскользнул на опасную дорожку, но если его не продолжать, он заглохнет сам по себе.

– Ты со мной согласен? – спросила Тая, приподнимаясь на локте.

– О мертвых или хорошо, или никак…

– Это ты сейчас такой умный, – усмехнулась она. – А где ты такой умный был, когда Слава меня препарировал!.. Весь мозг мой вынул! Всю душу!.. Всю жизнь!.. Я ведь правда умереть хотела…

– Надо было отцу пожаловаться.

– Жаловалась. Он в другую школу собирался меня перевести.

Но мне было уже все равно… Даже не помню, как у железной дороги оказалась. Смотрю, поезд… Саша подскочил, вытолкнул, а сам споткнулся… Ты даже не представляешь, какой это был ужас!

– Представляю, – кивнул Трофим, вспомнив Славу с выбитым глазом. А перед этим погиб Мурат, как не помнить лужу крови под ним.

– Я ведь тогда умом тронулась… Нет, правда… Станислав Сергеевич долго со мной возился, лечил, наставлял… И все удивлялся, что за урод этот Слава Кислицын… И ты урод, – немного подумав, добавила Тая.

– Был уродом, – поправил Трофим, недовольно глянув на нее. Он давно уже раскаялся в своих грехах, можно обойтись и без напоминаний. Тем более что грехи не такие уж и смертные, чтобы за них убивать.

– Станислав Сергеевич Робиком тогда занимался. Робик тогда в соседней палате лежал… Аврамов жить не хотел, за ним постоянно смотрели… Станислав Сергеевич меня к его двери поставил, в глазок смотреть. На место санитара поставил, на место врача, чтобы я почувствовала себя субъектом… Станислав Сергеевич такой умный… Только все никак не мог понять, откуда такие уроды берутся!.. – Смягчившийся было голос Таи снова затвердел, ожесточился. – Это он про вас!

– Ну все, все… – Трофим нежно провел рукой по ее животу, заставляя чувствовать это прикосновение всем телом.

Тая замолчала, закрыла глаза, настраиваясь на приятную волну. Его пальцы легко и мягко ущипнули розовой сосок, в обрамлении мелких, едва заметных пупырышек. Тая отреагировала на это прикосновение, дыхание участилось, ресницы на закрытых веках задрожали. Трофим усилил натиск, но Тая вдруг остыла и резко распахнула глаза.

– Я на самом деле плохо соображала… – сказала она, глядя куда-то во временную даль.

– Это мы плохо соображали. На голову хромали, умственные инвалиды детства.

– Дебилы, – кивнула Тая.

– Даже хуже.

– Идиоты! – нездорово улыбнулась она.

– Четвертая стадия дебильности, – согласился Трофим.

– Тогда мне было не смешно, – нахмурилась молодая женщина.

– Я понимаю.

– И Саша погиб… Он ведь из-за меня погиб… Из-за вас!..

Тая вдруг повернулась на бок спиной к Трофиму и заплакала, сначала тихо, затем навзрыд. Он укрыл ее, обнял, Тая стала успокаиваться, затихла, а вскоре заснула. По улице прошла шумная компания, кто-то громко засмеялся, и стало тихо. Калитка закрыта, дверь заперта, ружье под боком, да и не страшно уже. Пятый день они здесь, а убийцы все нет. И не будет. Он давно бы уже нашел их, если бы мог. А раз так, можно спать спокойно…

Проснулся Трофим от приятного прикосновения к ноге. Он лежал накрытый простыней, а Тая гладила ногу. Вернее, просто поглаживала, пришивая простынью к матрасу. Даже не поглаживала, просто касалась пальцами ступни.