Не стирайте поцелуи. Книга 1 - Виктория Мальцева

Лео ничего не отвечает ни через пять минут, ни через десять. И я решаю добавить кое-что.

Betelgeuse: Это о тебе.

WTF_LEO: ?

Betelgeuse: Однажды ты станешь отцом. И через много-много лет, когда придёт время, твоя дочь напишет эти слова о тебе в супервиртуальной социальной сети. Я думаю, лет через семьдесят уже можно будет писать мыслями.

WTF_LEO: Думаешь, я смогу протянуть до ста лет?

Betelgeuse: Я знаю это так же точно, как и то, что на щеке у тебя три родинки.

WTF_LEO: А сколько лет проживёшь ты? Знаешь?

Betelgeuse: Знаю.

WTF_LEO: ?

Betelgeuse: У меня ещё много дней. Хватит, чтобы успеть.

WTF_LEO: Успеть что?

Betelgeuse: Самое главное.

WTF_LEO: И что же самое главное?

Betelgeuse: Найти хранителя своим секретам.

Chymes – All Time Low

Мне снится сон – последствия ненормального физиологического напряжения. Будем называть вещи своими именами: мой организм так озверел от отсутствия интима, что готов сожрать одну мужскую особь заживо. А может, и не одну. В смысле, одну, вполне определённую, но многократно. То есть, пусть бы она воскресала, и я бы жрала её заново. Много-много раз.

Впервые мне снится персонаж, который не Меган и не Алехандро. Правда, Меган всё ж таки появляется, как же без неё. Но всё по порядку.

Вначале эротического кино я являюсь участником процесса. Второе действующее лицо, само собой, Лео. Я всё пытаюсь увидеть, как он выглядит голым, но никак не могу – видно, моё воображение отказывается изощряться в этом направлении, хотя простыни у нас серые, кровать большая, стены на тон темнее простыни и… ещё с полсотни деталей. Эту комнату я тоже не видела в реальности, но подсознание не скупится на антураж. Отсутствие в нём главного – обнажённого Лео – доводит меня практически до исступления. И вдруг я понимаю, почему не вижу его: он не мой… в смысле, целует и раздевает не меня, а Меган. Я подсматриваю за ними, а не должна, и именно поэтому мне нельзя видеть самые интимные детали. Меня словно кто-то или что-то наказывает, сдавив шею и спину с такой силой, что я чувствую боль, похожую на боль Лео.

Просыпаюсь я растерзанной и потной даже в таких местах, где пота и быть не должно. Раздражённая, снова принимаю душ, переодеваюсь. Засыпаю.

Ночью резко похолодало. Вначале зашумел ветер, зашуршал листьями, потом приволок с севера сырой воздух, а за ним и дождь. Я всегда слышу дождь, когда сплю, а теперь во сне всегда помню, что во мне живёт Лео. Поднимаюсь: на часах три ночи, вода хлещет в стекло. Набрасываю халат и бегу вниз по идиотским стеклянным ступеням, стараясь спросонья не убиться. Осторожно приоткрываю дверь в его комнату – конечно же, окно не закрыто. Лео никогда не спит с наглухо закрытыми окнами – вокруг него всегда должен быть сквозняк – движение хотя бы воздуха.

Ковёр у открытой створки уже основательно промок – ветер снаружи очень сильный. Я стараюсь быть настолько бесшумной, насколько это возможно, закрывая её. В комнате сразу становится тихо и уютно, безопасно.

Лео лежит на спине по диагонали кровати, повернув голову в противоположную от окна сторону. Он натянул на себя несколько пледов – замёрз, видно. Я подхожу к нему, просыпаясь всё больше и любопытными своими глазами стараясь разглядеть в полумраке черты его лица. Ночью ведь запретные желания рвутся на свободу, ночью ведь легко притвориться, что плохо соображаешь или даже сам себя не видишь в темноте. Не ведаешь, что творишь. И я не могу отказать себе сейчас, потому что слишком часто это делаю при свете дня – провожу рукой по его волосам. Они мягкие. Невозможно приятные на ощупь.

– Не уходи! – вдруг слышу такое тихое, будто мне показалось.

– Не уходи! – повторяет.

И чтобы у меня, вероятно, не оставалось сомнений, Лео находит в темноте мою руку и тянет на себя. Я, конечно, сразу же начинаю думать, что всё ещё сплю, и в моём сне Лео неуклюже двигается на кровати, освобождает для меня место.

– Ложись со мной…

Потом он накрывает меня своим пледом, но мы не касаемся, только смотрим друг на друга в темноте. Меня атакуют тысячи нервных, неспокойных мыслей, но больше всего заботит, насколько то, что мы сейчас делаем, выходит за рамки обычных контрактов между клиентами и их сиделками?

– У тебя уши светятся, – шёпотом ставит меня в известность.

Я машинально трогаю пальцами собственное ухо.

– Не эти. Вот эти, – Лео протягивает руку и тянет за капюшон моей пижамы.

Alina Libkind – Radars

Да, в уши кота по самой их кромке вшита жёсткая ткань. Я всё думала, за каким лядом дизайнер снабдил уши моего спального кота такой жёсткостью? Оказывается, это ткань с фосфором, чтобы ночью они светились.

Стоп. Светились?

Моё сердце останавливается. Хорошо, что темно, и Лео не видит, как комично сейчас вываливаются мои глаза из орбит.

– Я же говорил, можно просто спросить! – напоминает, тоже шёпотом.

Он… что? Всё-таки меня видел?

– Ты подглядывал за мной?

– Нет, – хмыкает. – Это ты подглядывала за мной.

– Твоё предложение спрашивать ничего не стоит! – не теряюсь.

– Почему?

– Я спрашивала тебя и не раз! Но твои ответы зависят только от того, какая шлея попадёт тебе под хвост!

Лео сперва замирает, потом заходится смехом так сладко, что заражаюсь и я – тоже смеюсь. Он переворачивается на спину, и через мгновение его лицо озаряется светом от экрана телефона. Он что-то печатает в поисковике и зачитывает результаты поиска вслух:

– «Шлея под хвост попала – говорят о человеке в неуравновешенном состоянии, проявляющем упорство, взбалмошность, самодурство». Спасибо, конечно, – благодарит, всё ещё посмеиваясь, выключает телефон и почти швыряет его на пол.

Ещё через мгновение Лео снова лежит на боку, лицом ко мне.

– Ты можешь ходить, – констатирую.

– В теории да. А что получается на практике, ты видела.

– И по какой причине эта практика случается только ночью?

– Не только ночью.

– Когда ещё?

– И днём, но только если дверь в мою спальню закрыта.

– Ты тренируешь мышцы?

– Да. В те дни, когда получается.

– А в те, когда не получается, мешает боль?

– Да.

Nils Frahm – Says

Мы лежим молча минут пять и слушаем, как легонько шелестит дождь по террасе.